росим у него – не желает ли он развлечь славных жителей города Лафина? – И, тут же, плотный малый со шрамом на лице, возможно, тот самый Сирий, о котором говорили, отделился от компании и направился к пилоту. - Вот, только вас мне и не хватало, - подумал Ашур. Парень, лавируя среди прохожих и телег с моринами, вплотную подошел к Ашуру. Его руки с ходу зашарили по комбинезону пилота, а зеленоватые, с наглецой, глаза уставились на пилота. – Слышишь, ты, иност… о-о, - Ашур сжал руками кисти рук парня и резко повернул их. Этот прием требовал определенной физической силы, зато был простым и действенным.- Больно… - застонал крепыш, кривясь от боли. Для горожан, спешащих вернуться домой или торопящихся по своим делам, все выглядело вполне прилично. Двое людей на улице, один из которых был высоким чужаком, а второй обычным крепышом-лафинянином, стоя посередине людского потока, разговоривали друг с другом. Потом крепыш-лафинянин начал за что-то благодарить чужака, кланяясь ему... Только друзьям парня эти поклоны показались подозрительными, и они, вроде как, собрались выяснить, в чем дело.- Так, быстро говори, - жутко уродуя язык крагов, произнес Ашур, продолжая заставлять крепыша «кланяться», - тебя как зовут?- Сирий, - ответил крепыш, кривясь от боли. - Заработать хочешь, Сирий? – спросил Ашур. Парень усиленно закивал головой и Ашур решил, что, пожалуй, можно и отпустить ему руки. Друзья парня, уже было направившиеся к Ашуру, недоуменно остановились - их дружок перестал кланяться иноземцу и, кажется, "нормально" снова заговорил с ним.- Отведешь меня в место, где можно снять комнату на пару недель, получишь две монеты, - сказал Ашур и, жестом фокусника, извлек из рукава комбинезона пару оболов и показал их Сирию. Еще когда он готовился к экспедиции в «дикие города», он выспросил у торговцев из фактории всю информацию о городах, в том числе и ту, что касалась платежной системы городов, то есть, денег и стоимости этих денег. А заодно и выменял у торговцев некоторое количество подобных денег, как он считал - весьма приличную. Сирий довольно ухмыльнулся – Ашур угадал, два обола было хорошей ценой за «экскурсию», но не настолько, чтобы глаза крепыша хищно блеснули. - Ну, что, - сказал пилот и уже собрался шагнуть на улицу, продолжающую идти прямо, - идем?- Не туда, - мгновенно поправил Сирий, - есть ближе хороший гостиный дом. – Он обернулся к своей компании и крикнул: – Я скоро буду! А теперь сюда, уважаемый чужеземец! – и парень повернул на улицу, уходящую вправо. Глава 5 Пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат. - … Вот и все, - тоскливо произнес коротко стриженый мужчина с чуть выпуклыми серыми глазами, - и нет философа с глазами ребенка. - Мужчина сидел на ступенях, а за спиной у него угадывались колонны дворца. Душная южная ночь окутывала мужчину и окутывала дворец за его спиной, сад за дворцом, и там, вдали, угадываемый город, город, который мужчина ненавидел. Огромный молосский дог положил морду на колени мужчины, и мужчина гладил ее... – Почему же мне так скверно?- Ты думаешь, что сам определяешь правила? У меня есть на этот счет большие сомнения! – Юкас отошел от окна и сел на болтающийся в воздухе стул. – Считаешь себя игроком и думаешь, что сам определяешь правила? Окстись, ты тоже пешка, а партию разыгрывают другие!- Ты угрожаешь мне?- Ни приведи создатель! – Рудисо рассмеялся. – Мне ли угрожать тебе… Ты, ведь, можешь кое-что в этом мире… Но кто сделал тебя, демиург? Тень у стены грязно выругалась.- Оставь, пусть все идет, как идет! – сказал Рудисо. - Учти, ведь, чей-то дядя недоволен может быть! - Племяш, смотри – ка, что твои творят… Себя богами возомнили! Утреннее солнце освещало деревню, которую грабили наемники. Метались по дворам жители, выли скорости – некрупные лохматые животные, используемые крестьянами для охраны от лесного зверья, солдаты вытаскивали из домов и сараев крестьянское добро и рубили топорами и мечами самих крестьян. Всюду слышался крик и плач, ревела испуганная скотина, а из домов тянуло гарью. Дверь ближайшей хибары, возле которой валялся убитый скорость, ломало сразу трое наемников – хозяин забаррикадировался изнутри - а еще один детина, в куртке с нашитыми металлическими пластинами, гогоча, тащил из сарая возле хибары двух тощих хрюков, разводимых крестьянами на мясо. Чуть поодаль, на дороге, проходящей через деревню, у разбитой повозки лежало несколько мертвых тел в серой домотканой одежке… Куль сглотнул и произнес: - Деревня еще жива, - и натянул лук.- Расстрига, те, возле дома, мои, - прошептал Лувэн, - а ты возьми на себя этого, у сарая… Ну, удача с нами! Лувэн и вариназ, скрываясь за стволами могучих деревьев, почти вплотную подступавших к селению, двинулись к дому забаррикадировавшегося лесовика. Тренькнула тетива, короткий свист и стрела, пробив кожаные доспехи, вонзилась в спину солдата, ломавшего дверь. Лувэн и Расстрига одновременно выскочив из-за деревьев, метнулись к наемникам. С ходу Лувэн швырнул стилет во второго солдата, целясь в узкую полоску незащищенного горла - стилет вонзился туда, куда он метил и наемник, всхлипнув, носом ткнулся в двери. Последний из троицы, почуяв неладное, мгновенно развернулся и поднял меч, но свистнула еще одна стрела и, выронив оружие, солдат упал сначала на колени, а потом повалился и навзничь. Лувэн, не останавливаясь, выдернул свой стилет из затылка уткнувшего лицом в дверь хижины солдата, и бросился дальше. В следующий миг он быстро прижался к стене очередной хибары, пропуская мимо себя трех солдат, бегущих на крик здоровяка у сарая, схватившегося с вариназом.- Как раз для Куля, - подумал Лувэн и, пропустив солдат, слыша позади себя уже гул летящих стрел руми, выскочил из-за дома. Впереди зиял провалом поваленного забора и выломанных дверей еще один дом, а прямо перед домом, на траве, двое наемников распинали жену крестьянина, собираясь ее насиловать. Сам крестьянин, избитый и связанный, безучастно лежал рядом, а возле него, скрутившись, также молча лежал парень, на вид лет 13-14. Чуть поодаль плакали две маленькие девчушки, прижавшиеся друг к другу. Увидев Лувэна, наемник, державший за руки крестьянскую жену, тут же бросил ее и ухватился за секиру, лежавшую на земле. Лувен прыгнул. Лезвие секиры со свистом рассекло воздух и опустилось на Лувэна, но Лувэн отклонился в сторону и сам рубанул солдата. Меч скользнул по нагруднику наемника и отскочил, однако вояка подался назад. Тем временем второй, со спущенными штанами, подхватил с земли копье и попытался ткнуть им в Лувэна. Лувэн снова отклонился, и копье прошло рядом. И, тут же, первый из солдат попытался воспользоваться моментом и снова рубануть Лувэна. Лувэн не стал ждать пока опуститься секира и, поймав солдата на замахе, пнул его в колено. Скривившийся от боли наемник на минуту раскрылся и Лувэн, не раздумывая, с силой всадил в него меч. Пробив нагрудник, меч вошел в тело солдата. В тоже мгновение, выдернув меч обратно, Лувэн подставил его под удар второго наемника. Наемника, уже успевшего поднять свой меч. Спущенные штаны мешали солдату, но проявлять благородство Лувэн не собирался. Он воткнул стилет в бедро замешкавшегося солдата. А затем, одним ударом, перебил горло наемнику. В один мах перерезав веревки на крестьянине, Лувэн наклонился над лежавшим рядом парнишкой и понял, что опоздал. Он повернул парня, у него было рана на груди. Парень, похоже, хотел закрыть мать и солдаты просто отмахнулись от него… секирой. Юноша умирал, глаза его уже подернулись смертной пеленой, хотя кровь еще шла толчками. Лувэн подложил пареньку руку под голову, чтобы облегчить последние минуты… И, неожиданно, пацаненок посмотрел на Лувэна чистым ясным взором. А затем благодарно улыбнулся. И обмяк, перестав дышать. Лувэн тихонько опустил голову паренька на землю и встал. Больше он не задерживался. Время замерло для него, стало вязким и тягучим. Вопли, дым, рев скотины - он перестал слышать и ощущать это. И только солнце продолжало висеть в одной точке. На голубом-голубом небосводе. По деревне скользила размытая тень. И наемники, в последний миг своей жизни, видели лишь жуткое, извергающее стальной свет колесо Нотару, сумасшедшего бога гушугов. Бога, изгнанного за безумную страсть к убийству из Рунии, гушугской страны богов… - Один хьядинг, второй псих, - бормотал Расстрига, стаскивая к дому деревенского старосты, единственному дому в деревне, выглядевшему не просто хибарой, оружие с убитых солдат. – Вот, дал юк компанию! Полуденное солнце переливалось на сваленных в кучу металлических и кожаных шлемах, мечах, секирах и копьях. -18 человек, - сообщил вариназ Кулю и Лувэну, сидевшим, привалясь спиной, к стене дома старосты. – Ни дать, ни взять. И ни одного живого. - Кто? – коротко задал вопрос Лувэн.- Наемники, - с легким презрением ответил Расстрига. – Деревня имперская, но сосед – барон положил на нее глаз. Жена старосты – сам деревенский староста, крупный бородатый мужчина, лежал с распоротым животом и перерезанным горлом неподалеку от своего дома – сказала, недавно барон здесь был, звал крестьян под свою руку. Мужики посовещались и отказали ему, так он пообещал отомстить и перевешать всех на деревьях. - Сучонок, - выругался Куль, - сам не решился нарушить права императора, так натравил наемников. Уцелевшие жители деревни