вариназ, скрываясь за стволами могучих деревьев, почти вплотную подступавших к селению, двинулись к дому забаррикадировавшегося лесовика. Тренькнула тетива, короткий свист и стрела, пробив кожаные доспехи, вонзилась в спину солдата, ломавшего дверь. Лувэн и Расстрига одновременно выскочив из-за деревьев, метнулись к наемникам. С ходу Лувэн швырнул стилет во второго солдата, целясь в узкую полоску незащищенного горла - стилет вонзился туда, куда он метил и наемник, всхлипнув, носом ткнулся в двери. Последний из троицы, почуяв неладное, мгновенно развернулся и поднял меч, но свистнула еще одна стрела и, выронив оружие, солдат упал сначала на колени, а потом повалился и навзничь. Лувэн, не останавливаясь, выдернул свой стилет из затылка уткнувшего лицом в дверь хижины солдата, и бросился дальше. В следующий миг он быстро прижался к стене очередной хибары, пропуская мимо себя трех солдат, бегущих на крик здоровяка у сарая, схватившегося с вариназом.- Как раз для Куля, - подумал Лувэн и, пропустив солдат, слыша позади себя уже гул летящих стрел руми, выскочил из-за дома. Впереди зиял провалом поваленного забора и выломанных дверей еще один дом, а прямо перед домом, на траве, двое наемников распинали жену крестьянина, собираясь ее насиловать. Сам крестьянин, избитый и связанный, безучастно лежал рядом, а возле него, скрутившись, также молча лежал парень, на вид лет 13-14. Чуть поодаль плакали две маленькие девчушки, прижавшиеся друг к другу. Увидев Лувэна, наемник, державший за руки крестьянскую жену, тут же бросил ее и ухватился за секиру, лежавшую на земле. Лувен прыгнул. Лезвие секиры со свистом рассекло воздух и опустилось на Лувэна, но Лувэн отклонился в сторону и сам рубанул солдата. Меч скользнул по нагруднику наемника и отскочил, однако вояка подался назад. Тем временем второй, со спущенными штанами, подхватил с земли копье и попытался ткнуть им в Лувэна. Лувэн снова отклонился, и копье прошло рядом. И, тут же, первый из солдат попытался воспользоваться моментом и снова рубануть Лувэна. Лувэн не стал ждать пока опуститься секира и, поймав солдата на замахе, пнул его в колено. Скривившийся от боли наемник на минуту раскрылся и Лувэн, не раздумывая, с силой всадил в него меч. Пробив нагрудник, меч вошел в тело солдата. В тоже мгновение, выдернув меч обратно, Лувэн подставил его под удар второго наемника. Наемника, уже успевшего поднять свой меч. Спущенные штаны мешали солдату, но проявлять благородство Лувэн не собирался. Он воткнул стилет в бедро замешкавшегося солдата. А затем, одним ударом, перебил горло наемнику. В один мах перерезав веревки на крестьянине, Лувэн наклонился над лежавшим рядом парнишкой и понял, что опоздал. Он повернул парня, у него было рана на груди. Парень, похоже, хотел закрыть мать и солдаты просто отмахнулись от него… секирой. Юноша умирал, глаза его уже подернулись смертной пеленой, хотя кровь еще шла толчками. Лувэн подложил пареньку руку под голову, чтобы облегчить последние минуты… И, неожиданно, пацаненок посмотрел на Лувэна чистым ясным взором. А затем благодарно улыбнулся. И обмяк, перестав дышать. Лувэн тихонько опустил голову паренька на землю и встал. Больше он не задерживался. Время замерло для него, стало вязким и тягучим. Вопли, дым, рев скотины - он перестал слышать и ощущать это. И только солнце продолжало висеть в одной точке. На голубом-голубом небосводе. По деревне скользила размытая тень. И наемники, в последний миг своей жизни, видели лишь жуткое, извергающее стальной свет колесо Нотару, сумасшедшего бога гушугов. Бога, изгнанного за безумную страсть к убийству из Рунии, гушугской страны богов… - Один хьядинг, второй псих, - бормотал Расстрига, стаскивая к дому деревенского старосты, единственному дому в деревне, выглядевшему не просто хибарой, оружие с убитых солдат. – Вот, дал юк компанию! Полуденное солнце переливалось на сваленных в кучу металлических и кожаных шлемах, мечах, секирах и копьях. -18 человек, - сообщил вариназ Кулю и Лувэну, сидевшим, привалясь спиной, к стене дома старосты. – Ни дать, ни взять. И ни одного живого. - Кто? – коротко задал вопрос Лувэн.- Наемники, - с легким презрением ответил Расстрига. – Деревня имперская, но сосед – барон положил на нее глаз. Жена старосты – сам деревенский староста, крупный бородатый мужчина, лежал с распоротым животом и перерезанным горлом неподалеку от своего дома – сказала, недавно барон здесь был, звал крестьян под свою руку. Мужики посовещались и отказали ему, так он пообещал отомстить и перевешать всех на деревьях. - Сучонок, - выругался Куль, - сам не решился нарушить права императора, так натравил наемников. Уцелевшие жители деревни понемногу собирались вокруг сидевших у дома старосты руми, Лувэна и вариназа. Один из них, массивный гушуг с латаной, в нескольких местах, одеждой, с ссадиной на щеке, несмело спросил, обращаясь к Кулю и Лувэну: - А что нам делать – то теперь? - Жить, - обронил руми. – Старосту нового выбрать, своих похоронить. – Куль вздохнул и добавил: - Император вам сейчас не подмога. Сами настороже будьте, со стрелками договоритесь. А этих, - руми мотнул головой в сторону, - закопайте где-нибудь подальше или пырья отдайте, - посоветовал он. - Так это, - сказал мужичок, - барон мстить–то будет. А лесные сегодня здесь, завтра там, а барон, он, тута, рядом. Лувэн сообразил, куда клонит крестьянин. И гушуг не подвел: - Может, - продолжил он, - благородные господа, решат пожить пока с нами, а мы и дом вам подберем… Домов–то, нынче, много будет. Почитай, полдеревни народа поубивали. Собравшиеся вокруг крестьяне одобрительно загудели, поддерживая мужичка.- Ну, нет, - громко произнес Расстрига и воткнул в середину оружейной кучи последнее найденное копье. – У нас и своих дел по горло. Вы в пограничники запишитесь, имперский указ еще никто не отменял и граница, вон, рядом. Крестьяне опять загудели, раздались голоса: - Всю жизнь службу нести, головы на боссонской границе складывать… - А, может, останемся на денек, - предложил Лувэн руми и вариназу, блаженно позевывая и подставляя солнышку, поросшие рыжим волосом, плечи, - пропадут, ведь. - Тебя что-то смущает? - поинтересовался Куль, лениво поворачивая голову к Лувэну. – Не темни, говори!- Да не складывается, - протянул Лувэн, - у этих ребят, - он дернул головой в сторону кучи с оружием, - нет щитов. Непонятно.- Хочешь сказать, рядом их лагерь? – сказал руми.- Хочу, - подтвердил Лувэн. – Должен быть... Расстрига, - негромко позвал Лувэн.- Чего тебе, - отозвался вариназ, взирающий на кучу с оружием и задумчиво почесывающий затылок. – И что с ним делать, - невнятно бормотал он. Природная бережливость, называемая некоторыми обычной жадностью, глодала душу вариназа всегда, когда он сталкивался с чужим добром. Притом независимо от того, как оно, это добро, к нему попадало.- Тут такое дело, - сказал Лувэн... И, стараясь не смотреть на руми, продолжил: - Неудачник предлагает задержаться на денек в деревушке. Куль с интересом повернул голову к Лувэну… Наступила долгая пауза. – Не отводи глаза, не отводи, - тихо процедил Куль. – И не отворачиваться, не отворачиваться!- Ты как, - все также, смотря мимо руми, задал вариназу вопрос Лувэн, - согласен? Поняв, что совесть и Лувэн понятия далекие друг от друга, Куль с чувством произнес: - Гичара ты!- И снова привалился к дому старосты. Вариназ оставил оружие и взглянул на Куля, потом на Лувэна.- Понятно, - произнес Расстрига и, расчистив место, присел на край кучи с мечами, топорами и копьями. - Рядом должен быть их лагерь, - сказал Лувэн. – Посмотри на крестьян, – возле Лувэна с руми и вариназом уже толпились все уцелевшие жители деревни - почти два десятка мужчин и женщин, несколько стариков и старух и множество детей, грязных, испуганных, от совсем малышей до почти взрослых. – Уходить им некуда. Если бросим деревню, следующий день они могут не встретить.- Понятно, - еще раз произнес Расстрига. Потом встал. – Как тебя зовут, - обратился он к самому говорливому из крестьян, тому самому гушугу, что предлагал им остаться.- Астинаурхаранаван! – ответил гушуг.- Астинаурхаранаван, - громко сказал Расстрига, - мы останемся еще на день, но... Но, - повторил он, обращаясь уже ко всем собравшимся, - эти солдаты пришли не одни… - только что гудевшие, осмелевшие крестьяне снова настороженно затихли... - и в лесу их друзья. Мы должны подготовиться к их приходу, иначе… Иначе до утра деревня не доживет. - Расстрига помолчал и продолжил: - А вам надо выбрать старшего, прямо сейчас. Такого, с кем одним мы бы могли обсудить меры по защите деревни. И я предлагаю выбрать Астинаурхаранавана! - А что, мужик головастый, – согласно прозвучало сразу несколько крестьянских голосов, - пусть будет! - Астиурха старостой! – загудели всей толпой уцелевшие деревенские жители. Гушуг вышел вперед и повернулся к крестьянам.- Благодарю за такую честь общество, - сказал Астинаурхаранаван и поклонился собравшимся деревенским жителям. – Обещаю блюсти интересы каждой семьи, слушать старых и защищать деревню перед графом, - торжественно произнес он и еще раз поклонился деревенским… Расстрига подсел к Кулю и Лувэну: - Что делать-то будем?- Вот что, - встряхнулся Лувэн, - надо разведку организовать. Эти налегке пришли. Значит, у них где–то неподалеку лагерь. И там должны быть еще наемники. – Лувэн встал. – Эх, где наша не пропадала… А, ведь, их там, наемников, - Лувэн нео