- Нисколько. Это гражданское дело.
- Понимаю. Очень жаль, мистер Эддиман, я был бы рад помочь вам, но...
- Ничего, я же сам к вам обратился.
- Послушайте, если хотите, я могу ещё раз поговорить с ней. Однако, даже если я найду её невменяемой, это ничего не изменит. Потом соберут комиссию, которая наверняка определит, что мисс Пиласки совершенно здорова.
- Да, - уныло кивнул я.
- Вы по-прежнему ей верите?
- Не знаю. Но она не сумасшедшая.
* * *
Я позвонил в дверь, располагавшуюся в правом крыле пресвитерианской церкви. Преподобный Джошуа П. Хикс сам открыл мне. Следом за ним я прошагал в прохладную - редкое удовольствие в Сан-Вердо, - и обшитую темными панелями комнату, в которой царил приятный полумрак.
Преподобный отец Хикс был крупного роста и сложения мужчина, который слегка приволакивал ноги, а внешностью напоминал состарившегося Гэри Купера. Я даже ощутил некоторое недоумение - что могло сблизить такого почтенного священнослужителя с бывшим католиком, а ныне преуспевающим дельцом - Джо Апполони.
- Значит, вот вы какой, Блейк Эддиман, - пробасил он. - Я провел в суде целый день, и смело говорю: ваша подзащитная - поразительная женщина. Да, просто необыкновенная. Как мне к вам лучше обращаться - как к Блейку или мистеру Эддиману? Кстати, почему вас назвали Блейк? В честь девичьей фамилии матери?
- Да, сэр.
- Откровенно говоря, я этого не одобряю. Она, должно быть, была прихожанкой "высокой церкви"*?
*Ортодоксальная англиканская церковь.
Я кивнул.
- Так я и думал. А я вот предпочитаю имена, которые что-то значат Гидеон, Саул или Енох, например. Впрочем, вряд ли вы пришли ко мне, чтобы обсуждать имена. Джо сказал мне, что суд здорово выбил вас из колеи - и немудрено. На мой взгляд, подобную высшую меру наказания нужно вообще отменить. Вы не возражаете, если я все-таки буду называть вас Блейк?
- Нет, сэр.
- Тогда я хочу сразу прояснить для себя кое-что. Почему вы не обратились к собственному пастору, Блейк?
- Я не посещаю церковь. А моя жена водит детей в методистскую церковь - её родители были убежденными методистами.
- А вы не верите в Бога?
- Даже хуже того - я сам не знаю, верю я или нет.
- Хуже или лучше - это ещё бабушка надвое сказала, - пожал плечами Хикс. - Хотите выпить? У меня хорошее шерри припасено.
Самый подходящий напиток для духовного лица. Почему? Видите ли, Блейк, жить среди идиотов - это вовсе не повседневная повинность, а искусство. Откуда, черт возьми, мне знать, что именно шерри - самый подходящий напиток для отца-пресвитерианца? Просто я в это верю, вот и все. - Он достал бутылку и наполнил два стакана. - Итак, Блейк, чем я могу вам помочь? Надеюсь, вы не станете просить меня заступаться за эту девушку? Она ведь, судя по фамилии, католичка? Да?
- Боюсь, что помощь нужна мне самому.
- Почему?
Некоторое время я сидел молча, в то время как священник потягивал шерри, с любопытством наблюдая за мной.
- Не торопитесь, - сказал он минуту спустя. - Можете вообще ничего не говорить. Попьете шерри, посидите и уйдете. Или останетесь. Как вам удобнее, Блейк.
- Допустим, - сказал я наконец, - что к вам пришел некто и заявил, что он посланник Бога. Как бы вы это восприняли?
- Ах, вот вы о чем. Что ж, в первую минуту я решил бы, что передо мной чокнутый.
- Почему?
- Потому что Господь не шлет нам своих посланников, Блейк. Он в них не нуждается.
- Откуда вы знаете?
- Это основной вопрос в любом религиозном диспуте. Откуда вы знаете? Должно быть, мы боимся отвечать на него из опасения, что, ответив, станем на путь отрицания самих основ бытия, созданных Господом. Впрочем, это довольно спорно.
- А как же Христос?
- Христос был Его сын.
- А не могли у него быть другие сыновья?
- Нет.
- Жаль, что я не могу сказать "нет" с такой же уверенностью, как вы, святой отец. Впрочем, мне вообще куда более свойственно сомневаться, чем утверждать. Могу я задать вопрос, который покажется вам кощунственным?
- Мне ничего не кажется кощунственным - если я соответственно настроюсь, конечно. Пусть даже внутренне мне захочется вас отлупить - все равно я буду держать себя в руках. Спрашивайте.
- Почему вы так верите в Христа?
- Потому что он - основа моей веры. Потому что Он умер, чтобы спасти нас, а потом восстал из мертвых.
- Если вы в это верите.
- Упаси вас Господи в это не верить, Блейк.
- Да, сэр, но ведь сотни миллионов в это не верят - мусульмане, иудеи, буддисты...
- Да снизойдет на них прощение Господне.
- Буду прям, святой отец, - сказал я. - Меня интересует вот что: если это случилось однажды, почему оно не может повториться снова?
- Ответа на ваш вопрос не существует, Блейк. Вы сами это знаете.
- Это слишком просто. На самый насущный вопрос ни у кого не находится ответа.
- Таков смысл веры, Блейк. Верить нужно беззаветно. Неужто, идя ко мне, вы ожидали чего-то другого?
- Нет, конечно.
- Вы не хотите продолжить этот разговор? Посланник, о котором вы спросили... вы ведь не абстрактный вопрос мне задали, верно? Вы столкнулись с кем-то, кто утверждает, что послан нам Господом? Это так?
- В той форме, в какую вы это облекаете, мой вопрос звучит очень глупо.
- Вы отнюдь не кажетесь мне глупым.
- Но тем не менее это так, святой отец, - горько произнес я. - Я влюблен.
- В буквальном смысле?
- Да.
- Что ж, об этом можете не говорить.
- Да я и не в состоянии.
- Вы ведь, кажется, женаты?
- Да, святой отец. И к тому же - живу в Сан-Вердо.
- Боюсь, Блейк, что вы сами загнали себя в тупик, из которого нелегко выбраться. Даже не знаю, что вам и посоветовать.
- А если бы такое случилось с вами, к кому бы вы обратились? - спросил я.
Преподобный Хикс задумался.
- Трудно сказать, Блейк. Ведь вера иррациональна и непознаваема. Разумеется, будучи священником и, надеюсь, не самым худшим, я был бы страшно польщен, обрадован и возбужден, если бы в один прекрасный день в мою дверь постучал посланник Господа. С другой стороны, это non sequitur*, потому что в тот миг, когда я его впущу, слепая вера исчезнет, уступив место реальности. А вера и реальность несовместимы.
*Не следует (лат). Логическая ошибка, состоящая в том, что положение, которое требуется доказать, не вытекает из приведенных в подтверждение доводов.
- И все-таки, святой отец, вы не ответили на мой вопрос, - напомнил я.
- Я не могу на него ответить.
- Значит, нам обоим следует обратиться к психиатру. Он сумеет все объяснить.
- А вы не хотите рассказать мне все, как есть? - спросил Хикс, почти умоляюще.
- Нет. Это не поможет.
- Что ж, Блейк, дело ваше. Однако, раз уж вы так настаиваете на ответе, то я бы на вашем месте обратился к одному из специалистов в своей собственной области.
- К пастору?
- Нет, скорее к раввину, - вздохнул Хикс. - Но не потому, что они больше знают. Хотите ещё шерри, Блейк?
* * *
- В девяти случаях из десяти, - сказал мне раввин Макс Гельберман, иноверец обращается ко мне с просьбой помочь ему жениться на еврейке.
Рабби Гельберману я бы дал на несколько лет меньше, чем преподобному Хиксу, то есть - около пятидесяти. Росту он был невысокого, а на круглом лице светились умные голубые глаза.
На носу у раввина красовались очки в металлической оправе и время от времени он теребил округлый подбородок. Принял меня раввин в новом иудейском центре, в здании современной постройки, объединявшем культурный центр и синагогу. Внутри жужжали кондиционеры. Приехал я туда в половине десятого вечера, когда в вестибюле лихо отплясывали подростки, а сам рабби пытался набросать проповедь. Из-за моего приезда её пришлось отложить.
- Однако вас, - продолжал он, - по-видимому. привела ко мне иная причина.