И, если молодому Господу мои молитвы были не по нраву - что ж, я готова была адресовать их древним богиням. Они ведь тоже матери, они должны были понять.
Насытившись, мой сын незаметно уснул. Сквозь полупрозрачную кожу я видела, как поднимаются и опадают его легкие, как в нем пульсирует жизнь.
Не знаю, сколько времени я провела, держа сына в ладонях и боясь пошевелиться, спугнуть нечаянное чудо.
Несколько раз малыш просыпался поесть и впивался в основание большого пальца. Я слышала, как он яростно причмокивает, высасывая кровь. Мой сын оказался удивительно настойчивым и жизнеспособным, он цеплялся за этот мир изо всех сил.
В то же время, кровотечение, начавшееся во время схваток, не останавливалось. Мое тело горело, лоб покрылся испариной, но зубы при этом стучали словно от холода. С каждой минутой мне становилось все труднее удерживать сына в руках и оставаться в сознании.
Я не слишком умна, но достаточно, чтобы понять, что скоро для меня все закончится. И даже если то, что я сделала, приведет меня в ад, мне нужно было дать сыну максимум, пока я еще могла.
Поэтому в очередной раз, когда он проснулся, я аккуратно переложила его на пол, сама легла рядом и повернула запястье таким образом, чтобы он мог дотянуться до вены. Больше еды - больше жизни.
Теперь, когда он прокусил кожу, кровь не стала собираться медленными каплями, а потекла легко - только успевай открывать рот. И пока мой малыш ел, рыча и захлебываясь, свободной рукой я гладила его по спине и шептала:
- Ты особенный. Не такой, как другие дети. И у тебя будет особенная судьба. Поэтому ты должен быть сильным.
В ответ на мои слова он посмотрел на меня и улыбнулся. В серых предутренних сумерках его лицо казалось кукольным, словно у фигурки ангелочка, что стояла в серванте. Только кровь, запекшаяся вокруг рта, и цепкий взгляд черных глаз никак не вязались с фарфоровой безмятежностью.
Затем, как звереныш, хватаясь за подол ночной сорочки, сын вскарабкался мне на живот и свернулся калачиком под грудью - будто вернулся домой.
Кажется, потом я отключилась. Но ненадолго, потому что, когда пришла в себя, по небу все еще плыли предрассветные багряные сполохи, похожие на отсветы костров. Значит, утро будет морозным.
На какой-то миг вся предыдущая ночь показалась мне дурным сном - вот он закончился, и впереди меня ждет обычный день. Я приму душ и буду ждать Сашиного возвращения из командировки. Приготовлю рыбу, как он любит.
Саша считает меня обывательницей, заурядной личностью. Но разве не поэтому он со мной? На моем фоне его сияние кажется ярче.
Все эти размышления заняли не больше пары секунд - время между открыванием глаз и тем моментом, когда зашевелился мой сын. Он лишь слегка дернулся во сне и коротко пискнул, а сердце мое затопило нежностью.
Окончательно придя в себя, я поняла, что силы мои на исходе. Тело отяжелело от слабости, в голове шумело, и картинка словно не успевала за движением глаз, от чего все предметы вокруг оставляли полупрозрачный шлейф.
Все это было похоже на то утро, когда Саша явился домой после корпоратива, и от него нестерпимо несло смесью алкоголя и женских духов. Я что-то крикнула ему сгоряча, а он в ответ ударил меня кулаком в лицо, разбил губу. Я осела на пол и подумала, что больше не встану - было даже не особо больно, но на меня вдруг навалилась такая усталость и отчаянье, что я не была уверена, смогу ли выбраться из-под обломков своей жизни.
Но выбралась, справилась. Подумала, что любовь стоит того, чтобы бороться. Взвалила ее на себя и тащила, как гниющий мусорный мешок, из которого все время капало - оттуда и до сегодняшнего утра тянулся этот дурно пахнущий след.
Я повернула голову. На экране телефона, лежащего рядом на полу, мигал значок сообщения. Сил, чтобы взять телефон, у меня не было, но я и так знала, что там: обычно Саша пишет мне из аэропорта, чтобы я успела приготовить завтрак к его приезду.
Значит, скоро он будет дома.
Открывать рот мне уже тяжело, поэтому я обращаюсь к сыну мысленно. Я верю, он слышит меня, ведь мы с ним все еще одно целое.
Я говорю ему:
- Сын, слушай меня внимательно. Скоро здесь будет твой отец. Ты должен спрятаться и не выходи, пока не наступит ночь. Дождись, пока он уснет, а после выбирайся. Перво-наперво выколи ему глаза, а после рви и кусай, пей его кровь, набирайся сил. Сожри его до остатка. И ничего не бойся. Он сам будет напуган до смерти. Он ведь на самом деле трус, твой отец. Сейчас я могу себе в этом признаться. Врать больше нет смысла. И не думай, что ты маленький. Человека может убить и микроб. И бактерия. А они гораздо, гораздо меньше тебя. Ты - мой гнев, моя ярость. У тебя все получится.