Закончив, он перечитал написанное и кивнул. Все верно. Завтра напротив каждой строчки появится плюсик и время выполнения. День будет прожит не зря.
Григорий Степанович пересел в кресло, включил торшер и раскрыл томик Чехова. У него было еще сорок минут до отхода ко сну.
Понедельник начался с похода на рынок. Продавцы Григория Степановича знали уже давно и охотно уступали в цене. Немного, конечно, но сэкономленного как раз хватало на кое-какие соленья. В первую очередь он покупал квашеную капусту, которую любил больше всего.
Спустя два часа Григорий Степанович выходил с рынка, везя за собой приятно потяжелевшую тележку. Купленного хватит на неделю – в еде он всегда был умерен.
Сев на автобус, мужчина достал записную книжку, поглядел на часы и приготовился поставить первый плюсик в списке дел. Прикрыв глаза, перебрал в памяти сделанные покупки. Огурцы, лук, четыре головки чеснока, картошка, вилок капусты, консервы, десяток рыженьких, молоко, кефир, масло…
Вроде бы все. Но Григорий Степанович сидел нахмурившись. Откуда взялось это «вроде бы»? Он еще раз мысленно повторил свой путь по рынку. Да нет, ничего не забыл. Все как всегда.
Однако на душе по-прежнему было муторно. И Григорий Степанович, выбранив себя за мнительность, не выдержал и подался к тележке. Поиски оказались недолгими. Поджав губы, мужчина закрыл клапан сумки и выпрямился. Сыр. Он забыл купить сыр.
Но не отсутствие сыра так расстроило Григория Степановича. В конце концов, Бог бы с ним, с этим сыром: можно прожить и так или, в наказание за собственную нерадивость, заставить себя еще раз сходить на рынок.
Он забыл. Вот что главное.
Григорий Степанович сидел очень прямо, невидяще смотря в окно. Надо было непременно разобраться, почему это произошло, чтобы не допускать такого в будущем. Он восстановил в памяти разговор с молочницей. Как всегда, он подошел и с улыбкой поздоровался. Спросил, как здоровье, – в последнее время Ольга часто жаловалась на ноги. Потом перешли к покупкам. Перечень оба знали назубок, а потому Григорий Степанович даже не озвучивал его. Просто стоял и наблюдал за тем, как Ольга взвешивает продукты.
Почему же она не положила сыр? Он напрягся, побуждая память дать, наконец, ответ. Но ничего не получалось. Перед внутренним взором скользили смутные тени. Вроде бы – опять это «вроде бы»! – кто-то подошел и отвлек Ольгу. Она ответила, а затем… затем, кажется, начала подсчитывать на калькуляторе, сколько же взять с Григория Степановича. Или это он сам раньше времени вдруг сказал ей обычное: «Ну вот и все. Сколько с меня?»
Припомнился чуть удивленный взгляд продавщицы и то, как она, секунду помедлив, кивнула.
Григорий Степанович, не сдержав раздражения, хлопнул ладонью по колену. Дожил! Мало того что забыл сделать дело, так еще и не может толком вспомнить, как и почему это допустил.
В затылок резко дохнуло холодом, словно на улице вдруг воцарился самый настоящий январь. Да не московский, с его вечными оттепелями и слякотью, а студеный сибирский, хорошо знакомый Григорию Степановичу по работе в первые послевоенные годы. Он вздрогнул и оглянулся на полуоткрытое окно за спиной. В лицо пахнуло весной и только-только распускающейся зеленью.
Успокоиться удалось, только когда он дошел от остановки до подъезда. Заодно нашлось и решение проблемы. Раз память сплоховала, значит, надо ее тренировать. И контролировать. Если еще вчера Григорий Степанович полагал достаточным просто составить список дел, то теперь будет расписывать все по пунктам. А потом сверять с тем, что получилось. Пока же…
Присев на лавочку возле подъезда, Григорий Степанович вытащил записную книжку и напротив строчки «Рынок» без всяких колебаний поставил минус. Дело или сделано, или нет. Почти сделанных дел не бывает.
Дома пришлось немного задержаться: он сел и на новой странице подробно расписал все остававшиеся на понедельник хлопоты.
Остаток дня прошел без проблем. Память работала как часы, и к вечеру Григорий Степанович повеселел. Да, обмишулился. Но вот взял себя в руки, и все в порядке. Главное теперь – не задирать нос, чтобы снова не ударить в грязь лицом.