— Он, дорогой Айрапет, — возразил Вардан, — может быть, незнаком с тропинками ваших гор, но зато, уверяю тебя, он опытный проводник в общественных делах.
— Я тоже так думаю, — ответил Айрапет, сожалея о своей насмешке. — Видно, он много читал и много знает.
— Кроме этого, он благороден.
Но Айрапета не очень интересовал незнакомый юноша: он искал повода поговорить с Варданом о своей сестре. После рассказа Сары о любви Вардана и Лала Айрапет все время ждал, что Вардан откроет ему свою душу, так как для Вардана в этом доме Айрапет был самым близким человеком.
Но Вардан в эту минуту как будто забыл Лала и после рассказа Айрапета о Дудукджяне погрузился в глубокую думу. Потом он поднялся, чтобы уйти.
— Куда спешишь? — спросил его Айрапет.
— Пойду разыскивать Дудукджяна, — ответил он, — ты напрасно оставил его, он неопытен и неосторожен. Они вышли вместе.
— Пойдем в конюшню, — сказал Вардан, — уже несколько дней я не видел моих лошадей.
Вардан и Айрапет направились к конюшне. Проходя через двор, Вардан заметил Лала, которая умывалась у ручейка, текущего через их двор. Видно, она только что встала.
— Доброе утро, Степаник, — сказал Вардан издали.
Лала ничего не ответила и только кивнула ему, как-то таинственно улыбнувшись.
В конюшне стояло три лошади: одна Вардана, а две другие — его слуг Сако и Его — двух дюжих молодцов, преданных помощников Вардана.
— Сако, — обратился Вардан к одному из них, — сегодня нужно подковать лошадей и приготовить все в дорогу. Мы недолго останемся здесь.
Отдав это распоряжение, он подошел к лошадям посмотреть, отдохнули ли они настолько, чтобы в одну ночь пройти трехдневный путь.
Затем он приказал оседлать своего коня, вскочил на него и спросил Айрапета;
— В какую сторону отправился Дудукджян?
Айрапет указал рукой, и Вардан погнал лошадь.
Когда он удалился, Айрапета охватили печальные думы.
«Зачем он велел подковать лошадей? Что за приготовления? Неужели он уедет, не поговорив о Лала? И, наконец, почему он так взволновался, услышав о ребяческих выходках Дудукджяна?» Возвращаясь домой, он встретил свою жену, которая шла со скотного двора, держа в руке кувшин для молока.
— Ничего не сказал тебе Вардан? — спросила Сара, остановившись и поставив подле себя кувшин.
— Нет, не сказал, — ответил Айрапет печальным голосом, — он теперь какой-то скрытный.
— Я все уже знаю, — весело сказала Сара, — садись, расскажу тебе.
Супруги сели на повозку, стоявшую посреди двора.
Сара рассказала мужу все, что поведала ей Лала о своем ночном свидании в саду с Варданом. Лала не скрыла ничего, сообщив все подробности этого свидания. Вардан обещал поговорить с отцом и, если он не согласится, тайком увезти ее.
— Так вот для чего он приказал слугам приготовить коней! — оказал Айрапет, прикусив палец.
— Что ж, пусть увезет, — ответила Сара. — Если он не увезет Лала, то ее похитит негодный курд.
— Я ничего не имею против Вардана, — ответил Айрапет.
XX
Целый день ходил Вардан по деревням, разыскивая Дудукджяна. На его расспросы отвечали, что видели молодого человека в высоких сапогах, в европейской одежде, в широкополой шляпе, с посохом в руках и сумкой через плечо. И все в один голос называли его «хентом».
Под вечер Вардан вернулся в дом Хачо, так и не разыскав Дудукджяна.
Один из пастухов Хачо рассказал Вардану, что он видел приезжего господина в соседней деревне, где его окружили крестьяне-турки и били. Узнав в нем гостя своего хозяина, он спас его от остервеневших турок.
— Я ждал этого… — проговорил Вардан тихо и спросил:
— За что же его били?
— Не понял я, в чем было дело, — ответил пастух. — Хотел было посадить его на осла и проводить домой, но он отказался, говоря: «И пешком дойду». — Как он дойдет, когда ему все кости переломали?
Это известие очень огорчило Вардана; он знал силу палки турецкого крестьянина, в особенности, если она обрушивалась на армянина.
— Где ты оставил его? — спросил он.
— На полдороге. Он шел, едва передвигая ноги.
Только зажгли огни в доме, как явился Дудукджян, усталый и в грязи с ног до головы. Вардан ожидал, что он сейчас же расскажет о побоях крестьян, но Дудукджян даже не намекнул об этом, только на лице его было написано глубокое отчаяние.
Дудукджян улегся в углу комнаты, подложив руку под голову.