все ушли? на что Флориану нечего было ответить, да он и не хотел ничего говорить, откуда он мог знать, куда все ушли, ему было все равно, ему даже было все равно на тетю Ингрид, он перестал нажимать на кнопку домофона, положил трубку на место и снова сел перед ноутбуком, словно собираясь написать новое письмо, но он не написал ни одного письма, он вообще перестал писать письма в последние несколько дней, потому что зачем ему еще письма? они и так все знали; вместо этого он выбрал кантату Баха, к которой часто возвращался в последнее время и которую ему удалось скачать вместе со многими другими, чтобы слушать ее дома без интернета, он нажал на кнопку воспроизведения, откинулся на спинку стула, закрыл глаза, и зазвучали вступительные аккорды Falsche Welt, dir trau ich nicht! начал звучать, он мог бы пойти к герру Кёлеру, но нет, он мог бы пойти к фрау Рингер, но нет, он мог бы пойти в буфет Илоны, но даже там нет, ему не хотелось никуда идти, он не хотел ни пить, ни есть, домофон снова зажужжал, и ему было все равно, он не двигался, а тем временем кантата кончилась, он снова сыграл ее, снова откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, а тетя Ингрид не поняла, ну что, и этот тоже? Даже он не отвечает на звонок? Или, может быть, дело было не в том, что все дверные звонки были сломаны в Кане, а в том, что люди притворялись, что их нет дома, когда они были дома?
к сожалению, тетя Ингрид, здесь, у главного входа в Хоххаус, начала в этом убеждаться, потому что куда они могли подеваться, а ведь она придумала такую прекрасную идею, Конкурс хризантем, хотя она все еще не была уверена, как его назвать, сказала она позже, когда вышла из Хоххауса и пошла по Эрнст-Тельман-штрассе, и у одного из домов, где жил доктор Хеннеберг, вышла Рут, уборщица, и спросила ее: ну, тетя Ингрид, что вы тут делаете? Знаешь, дорогая, ответила тетя Ингрид, я все еще не могу решить, назвать ли его Конкурсом хризантем тети Ингрид, или Праздником хризантем, или просто Конкурсом хризантем, потому что на самом деле она еще не решила, но главное было то, что самые красивые хризантемы будут соревноваться друг с другом, не так ли? и Рут просто смотрела на нее так же, как и все остальные, пока тетя Ингрид продолжала свой путь, и иногда люди выходили из своих домов, чтобы посмотреть, кто это был, и они также думали, что она явно
сбитая с толку, что было неудивительно в такое время, и они попрощались и закрыли за ней дверь, и тут тетя Ингрид услышала, как в двери щелкает не один замок, а иногда целых три, все равно будет Конкурс хризантем, пробормотала она себе под нос и пошла дальше, она звонила в дверные звонки, но ничего, пока у нее не заболели ноги, но почти не было никого, кому она могла бы рассказать о своих планах, и когда она пришла домой, она почувствовала, что ее ноги отваливаются, особенно больная, она быстро сняла компрессионные чулки, задрала ноги кверху и весь день смотрела на свой список, расставляя имена в алфавитном порядке, имена тех, с кем ей удалось поговорить, тех, кто все считали ее идею «поистине чудесной», и они записались, так что я могу добавить и тебя, моя дорогая? она спросила, и все согласились, хотя она всё ещё была ошеломлена, потому что рассчитывала на гораздо большее количество имён, ну, ничего, всё сложится, успокаивала она себя, она мечтала о сотнях, и пока что у неё их было семнадцать, но это не проблема, сказала она, отдыхая, закинув ноги, и она действительно не сдавалась, она вышла и на следующий день, она ходила и звонила в дверные звонки, она стучала, и её список начал округляться, пусть и медленно, видишь, моя дорогая, сказала она Джессике, когда та принесла обед на почту, у меня уже двадцать два, и у меня такое чувство, что это только начало, и Джессика ответила тусклым голосом: конечно, вот это действительно что-то, она была не в настроении, мягко говоря, я не в настроении, сказала она, когда одна из её покупательниц спросила: ну, что с тобой, Джессика, дорогая, ты обычно не в таком состоянии настроение, на что Джессика ответила почти резко, как будто это была вина спрашивающего: «Почему, ты так себе представляешь жизнь здесь, в Кане, где люди слишком напуганы, чтобы выходить в темноте?!» Хотя сама Джессика была не из Каны, как она однажды объяснила, с плутовским видом отвечая на вопрос покупателя, а родилась в Саксонии-Анхальт, в такой крошечной деревушке, что вы здесь, очевидно, никогда о ней не слышали, но теперь она никогда не упоминала эту маленькую деревню, она никогда ничего не говорила, она просто принимала приветствия клиентов, молча ставила штампы на конверты, она принимала чеки, деньги и дебетовые карты молча, не желая даже немного разрядить обстановку, хотя раньше она всегда говорила, и особенно до того, как они переехали в это прекрасное новое почтовое отделение: если мы почта, то нам не обязательно быть как в очереди на Ауслендербехёрде, почему бы, возражала она герру Фолькенанту, когда он поддразнивал ее по этому поводу, почему бы не поднять настроение