немного, человек не машина для штамповки конвертов; у герра Фолькенанта было на этот счет свое мнение, он был прирожденным почтмейстером, да, я им был, заявил он, если они ссорились, и он хотел задеть ее чувства, но не вас, почта это не кабаре и не ревю, я вам говорю, люди приходят сюда не для развлечений, и мы не артисты, и у Джессики действительно не было темперамента почтового работника, она любила быть с людьми, и поскольку вся их жизнь была определена, по большей части, работой, и в конце дня у них едва ли оставались силы опустить голову перед телевизором, а затем головокружительно рухнуть в постель, Джессика всегда старалась хотя бы немного развлечься на почте, как выразился герр Фолькенант, имея в виду случайные замечания время от времени или изредка задаваемые вопросы, например: кошка вернулась, или лекарство, которое вчера прописал врач, помогает? Вот и всё, ничего больше, но Джессике этого было достаточно, и люди с удовольствием общались с ней, пока не начался апокалипсис, потому что евангелический пастор говорил об этом в церкви и просил верующих, число которых росло с каждым днём, глубоко заглянуть в себя и поразмышлять и так далее, на что раньше они бы ответили: хорошо, хорошо, но не пугайте нас, особенно не в церкви, и посещаемость сразу бы упала, да, так оно и было раньше, но теперь посещаемость не падала, а росла, на самом деле, прихожане спрашивали, может ли пастор провести вечернюю службу раньше, чтобы не идти домой в темноте, пастор лишь развёл руки, указывая головой вверх: это не он принимал эти решения, то есть, это было не то, что он мог изменить, так что в церкви всё оставалось как было, и после вечерней службы новообращённые верующие боязливо в темноте разбегались по домам, включая Фрау Хопф, хотя ей и было легко, так как церковь находилась прямо напротив Гарни, но даже при этом этих нескольких шагов, говорила она, если кто-то приходил к ней в гости, было более чем достаточно, потому что ворота Бурга, также прямо напротив Гарни, были постоянно открыты, понимаете, любой из этих хулиганов мог выскочить в любой момент, напасть на нее и герра Хопфа, когда они отпирали входную дверь, и что тогда с ними будет, и ситуация только ухудшилась — после взрыва станции Арал — из-за постоянно увеличивающегося числа полицейских в Кане, более того, депутат с удовлетворением отметил, что почти куда бы вы ни пошли, вы натолкнетесь на одного из них,
это начало нового рассвета, хотя никто больше не разделял мнения депутата: на самом деле, эффект на других жителей Каны был прямо противоположным, бесспорно усиленное присутствие полиции только встревожило их еще больше, потому что это усиленное присутствие полиции не было признаком безопасности, а наоборот, оно указывало на то, что кто-то здесь не контролирует ситуацию, и мало того: ничего не произошло, ничего не выяснилось, эти полицейские просто совали свой нос и проверяли, люди отмечали это с неодобрением, но личности преступников, их мотивы — чем все это кончится? — так и не были установлены, ничего, но ничего не произошло с тех пор, как эти копы начали совать свой нос и задавать вопросы; Флориана самого дважды допрашивали, каждый раз о жителях Бурга, но главным образом о Хозяине, но безуспешно, потому что Флориан не разговаривал, а только смотрел на них – смотрел разбитый, растерянный человек, и даже депутат сказал однажды вечером Пфёртнеру, что с этим Флорианом что-то случилось, говорю вам, он словно другой человек, и все заметили эту перемену, но приписали её тому, что Флориан, конечно же, чувствовал себя ещё более подавленным, чем другие, общей ужасной атмосферой, неудивительно, при его чувствительном темпераменте, так думала и фрау Рингер, и она намеренно завела дома разговор о Флориане с мужем, но герр Рингер молчал и просто смотрел на жену, и в его глазах замерцал неведомый доселе яростный огонёк. Фрау Рингер тут же перестала говорить о Флориане и попыталась успокоить мужа несколькими ободряющими словами, но безуспешно. герр Рингер продолжал глядя на нее теми же взволнованными глазами, затем он выбежал из дома, но он не сел в машину и не поехал в Йену, вместо этого он колесил по всему городу, он отправился в Альтштадт и помчался по Банхофштрассе как сумасшедший, как сообщали все, кто его видел: он не разговаривает, он смотрит и ничего не говорит, но с глазами, которые не предвещали ничего хорошего, короче говоря, жителям Каны было ясно, что что-то должно произойти, и все же, когда они услышали новости о Боссе, найденном мертвым в собственном доме - забитым до смерти одним ударом по голове; не было никакого предмета, нападавший убил его голыми руками, Хоффман сказал остальным вполголоса у Илоны - все же, они не осмелились упомянуть, о ком они думают, хотя всем было ясно, что лишь очень немногие способны на такой поступок, они не произнесли имени человека, которого подозревали; но когда, однажды днем позже, как Андреас