она снова привела себя в порядок — очищающее средство, крем для лица, всё
— затем она, пошатываясь, вышла из ванной, подошла к бару и потянулась за своим любимым вишневым ликером, затем снова подумала и открыла бутылку крепкой сливовицы, из которой до сих пор почти не делала глотка, потому что перед своим исчезновением герр Рингер явно зачерпнул из нее, она опрокинула хорошую дозу, вздрогнула, наконец, она села на диван и ждала, ждала, когда он вернется, ждала, что он объяснит, объяснит необъяснимое, потому что ничего подобного никогда не случалось, он держался подальше и не говорил ей ни слова: когда он ездил к друзьям в Йену из-за повседневной напряженности и общей ситуации, это было прекрасно; Фрау Рингер считала естественным, что у её мужа, как и у неё, есть свой маленький личный уголок, но чтобы он не ночевал дома – такого никогда не случалось. Она подошла к окну и выглянула сквозь занавески, но снаружи увидела только полицейскую машину и сидящих в ней полицейских. В остальном улица была совершенно пустынна, как обычно в этот час. Но теперь всё было иначе, теперь эта улица показывала человеку, стоящему за занавесками, что она уже никогда не будет прежней, эта улица уже никогда не будет прежней, ничто никогда не будет таким, как прежде, так же, как и фрау Хопф, которая сидела одна в приёмной, даже не включая свет, с остывшим послеобеденным кофе в кружке, и ей не хотелось допивать его, потому что это было неважно, потому что уже неважно, что здесь можно взрывать заправки, потому что если здесь можно убивать людей, то уже неважно, и уже неважно, что станет с остывшим кофе в кружке, а именно: она никогда ничего не тратила зря, с самого детства у неё была привычка никогда ничего не выливать, никогда ничего не выбрасывать, она даже последний маленький пластиковый пакетик не выбрасывала, потому что всегда оказывалось, что этот маленький пластиковый пакетик, именно такого размера, для чего-то пригодится, в кладовке рядом с кухней стояло большое пластиковое мусорное ведро, которое они тщательно вымыли, когда только купили его много лет назад, хотя оно было идеально чистым, и с тех пор она годами, даже десятилетиями собирала в него пластиковые пакетики, но не только пластиковые пакетики, а всякие пакетики: авоськи, сумки-шопперы, пакеты из-под продуктов, большое мусорное ведро было постоянно полным, и она всегда могла использовать его содержимое, которое всегда было нужно то для того, то для другого, и то же самое было с бутылками, потому что кроме пива и вина
бутылки, которые она, конечно, всегда возвращала, она сохраняла все остальные бутылки и банки, и не только банки из-под варенья, но и все бутылки шампанского или ликера, полученные в подарок, более того, среди ее добычи были подарки, преподнесенные отелю иностранными гостями в знак их удовлетворения, ее коллекция пополнялась неизвестными этикетками и бутылками из-под ликера невиданных ранее форм, которые, конечно, по большей части, не были просто коллекцией, потому что фрау Хопф всегда искала применение для каждого из этих предметов, и со временем она действительно находила применение для каждого из них, либо когда покупала большую партию томатного сока, либо когда прибывала поставка концентрированного сиропа, было бесчисленное множество случаев, когда фрау Хопф с радостью заходила в свою кладовую и снимала ряд бутылок, которые с этого момента обретали свою истинную ценность, ибо ничто не бывает бесполезным, это был девиз фрау Хопф, она признавалась: не только расточительство было признаком слабого характера, но в этом даже не было никакого смысла, не то чтобы я какая-то скряга, объясняла она одной из своих соседок, когда они заходили, не подумайте, что я такая, просто это моя связь с вещами, потому что я не верю в ту жизнь, которую нам навязывают, вечную покупку новых вещей, а потом их выбрасывание, ну что это за поведение? что это за мысли?! и она развела руками, я не такая, и я не собираюсь быть такой, я держусь за вещи, я убираю их, и вещи благодарны, потому что только так можно жить правильно, и никак иначе, и всё, заключила она своё объяснение, и каждый гость, родственник или знакомый соглашался с ней, особенно когда её совет обходился рюмкой бренди, кружкой или большой коробкой, содержащей столько бутылок томатного сока (для внуков в Дрездене), что им хватало надолго, пока она не давала им новую коробку, таков был порядок вещей, это был её принцип, так что в обычной ситуации она бы ничего не сделала с холодным кофе, она бы либо подогрела его, либо выпила холодным, но теперь сложились чрезвычайные обстоятельства, и из-за этого фрау Хопф чувствовала, что у неё больше нет сил поддерживать видимость мира, даже наверху, в её собственной квартире, потому что как она могла скрыть от мужа, что всё было напрасно, что они не смогут прожить свою жизнь так, как планировали, потому что больше нет мира, и после всего этого