он думал всё более раздражённо, ведь это не суть, я должен говорить с ней о сути, а не о своём собственном смятении, это моя собственная проблема, тогда как суть касается канцлера Германии Ангелы Меркель, именно она должна действовать, потому что только ей можно доверять, лишь бы я формулировал ясно и внятно, Ангела Меркель поймёт, — но из этого ничего не выйдет, именно его ясные и внятные формулировки ничего не дадут, потому что в тот вечер, когда он после работы вернулся домой на седьмой этаж Хоххауса и сел писать новое предупреждение Берлину — поправку к своему предыдущему посланию, —
Флориан больше не был способен на лаконичную формулировку, а мысль о том, что он может не уловить суть того, что ему нужно было сказать, настолько его раздражала, что он не мог вымолвить ни слова, хотя на следующий день ему не нужно было идти на работу, а прямиком в бой, — именно так крикнул ему Босс, когда рано утром следующего дня, гораздо раньше обычного времени их встречи — это была уже середина ночи — он позвонил в свою квартиру на седьмом этаже, и когда Флориан сонный высунулся из окна, Босс закричал: «Красная тревога! Флориан! Красная тревога!» Не нужно бриться, потому что мы идем в бой, мне только что звонили из Айзенаха, — объяснил он в «Опеле», наклоняясь над рулем и нажимая на газ, — Баххаус осквернили, я хотел взять свой пистолет-пулемет, но пока давайте посмотрим, что там есть, и они посмотрели и увидели, что там было, Баххаус в Айзенахе, который функционировал как музей, не был местом рождения Баха, как считалось ранее, — объяснил Босс, когда они приблизились к месту происшествия, — дом, где родился Бах, находился на Риттерштрассе, но место рождения или нет, именно здание Баххауса в Айзенахе стало центром культивирования наследия Баха, и мы принимаем это, нас это устраивает, и объяснение Босса прервалось, потому что они прибыли, припарковали машину и подошли к зданию, и Босс только издал нечленораздельный крик, когда они столкнулись с двумя большими граффити, по-видимому распылил акриловую краску по обе стороны входных ворот накануне вечером: вечером ее там не было, заявил охранник музея, который всегда закрывался в шесть вечера, все прошло как обычно, я закрыл вход, так он сказал полицейским, потом я оглянулся, вот так, и он показал, как он оглянулся, потому что я всегда так делаю, все было как обычно, это, должно быть, произошло поздно ночью, потому что вечером еще есть несколько
люди здесь, в основном молодежь и бездомные, пьют пиво, но я уверен, что это были не они, эти дети и бездомные из Айзенаха плохие, они плохие, но они не способны ни на что подобное, это был какой-то мигрант, я клянусь, это был какой-то мигрант, и охранник музея раздвинул руки, а затем таким же образом, используя те же слова, он снова и снова рассказывал эту историю заинтересованным и ужаснувшимся, которые, увидев суматоху и полицейскую машину с мигалками, быстро собрались после того, как музей открылся, а Флориан и Босс приступили к работе; Босс тщательно осмотрел краску, в то время как по меньшей мере пятьдесят или шестьдесят местных жителей стояли там, изумленно глядя на него, беря образец и медленно растирая его между пальцами, все время глядя в небо, его глаза были закрыты, как будто он не только осматривал, но и энергично изучал этот материал своими пальцами, бормоча «хмм», затем он взял еще один образец, поместил капельку краски в рот кончиком пальца и с силой выплюнул ее; он в ярости ударил по стене, ударив кулаком по морде животного, облитого краской, слева от входа, что заставило толпу немного отступить, и наконец Босс сказал Флориану принести определенный вид растворителя и определенную кисть, этот краскопульт и ту наждачную бумагу, Флориан принес все, явно напуганный, не людьми, стоящими вокруг, а необычным поведением Босса, он не понимал, что происходит, и был немного сбит с толку, он знал, что если Босс ведет себя так, то возникла большая проблема — потому что чего этому подону нужно?! Босс бушевал в машине по пути обратно, его лицо было красным как свекла, что он пытался доказать, распыляя слово МЫ и эту ВОЛЧЬЮ ГОЛОВУ, можете ли вы мне это объяснить?! Ты не можешь, потому что нет объяснения такому подону, и теперь, блядь, скажи мне, почему этот кусок дерьма с отвислым ртом, со слюной, стекающей по его лицу, и слизью, капающей с его крючковатого носа, осквернил и поругал такое место, как это, Национальный Символ! Это БАХХАУС!! Это АЙЗЕНАХ!!! Ублюдок, Флориан, я убью его, блядь, я найду его и задушу его двумя голыми руками, медленно, так медленно, как только смогу, я буду смотреть, как он выпучит глаза, я буду смотреть, как этот ублюдок высунет язык, потому что он за это заплатит , мы заставим его заплатить за это , и Босс ударил по рулю и продолжал жать на газ или тормозить, даже не взглянув в зеркало заднего вида, каждый раз, когда они тормозили, Флориан боялся, что их ударят сзади, я собираюсь отрезать ему член! Босс закричал: «Я собираюсь засунуть это ему в