она пошла в торговый центр купить цветы, а может быть, и горшок, сказала она продавщице, просто чтобы немного поднять настроение, и там, в цветочном магазине, она столкнулась с фрау Фельдман, которая, с ее юношеским энтузиазмом, смогла отвлечь фрау Рингер от ее безнадежности с помощью простого житейского разговора, она предложила, а именно фрау Фельдман предложила фрау Рингер, в своей собственной любезной манере, что, поскольку они так давно не виделись, им действительно стоит сесть выпить кофе, фрау Рингер едва знала фрау Фельдман, но все же она почувствовала какую-то само собой разумеющуюся, естественную доброжелательность, исходящую от ее слов, поэтому она приняла приглашение, и они сели пить кофе, и она не собиралась этого делать, но вдруг поняла, что излила всю душу, глядя на дружелюбное, улыбающееся лицо фрау Фельдман, и было уже слишком поздно думать, тот ли это человек, которому можно излить свою душу, она уже сделала это, Две семьи — Фельдманы и Рингеры — почти не знали друг друга, хотя изредка сталкивались, например, на первомайских праздниках в Розенгартене, когда они всегда обменивались несколькими дружескими словами, но не более того, они не ходили друг к другу в гости, не обедали вместе, ничего подобного, я даже не понимаю, — заметила фрау Фельдман, — почему мы никогда не встречались более серьёзно, вы, — и она схватила фрау Рингер за руку, — вам обеим следовало бы приехать к нам в гости на выходные, и фрау Рингер была рада, хотя и знала, что из-за состояния мужа она долго не сможет принять это приглашение, если вообще сможет, но это было приятно, это согревало ей сердце, наконец-то кто-то сказал именно те слова, которые утешат её, моя дорогая, — сказала фрау Фельдман, — так везде, не думай, что это только наша специальность здесь, в Кане, так везде, люди боятся, так легко поддаются сплетням, вот почему я не осуждай их, так что и ты не беспокойся, это естественно, у каждого здесь есть чего бояться, не так ли? Потому что какие ужасы нас вдруг окружают? Разве я не права? Да, ты права, признала фрау Рингер с чувством, что у неё появилась новая подруга в лице фрау Фельдман, и так оно и было, когда стало ясно, что Рингеры в ближайшее время вместе на Хохштрассе не приедут, фрау Фельдман подошла одна, прямо к фрау Рингер, и сказала ей в дверях: послушай, я пришла сюда прямо к тебе, я знаю, что тут происходит, так что я пришла сюда даже без приглашения, если ты меня пустишь, ты меня пустишь, если нет, я пойму, и они сели на кухне, и
Хозяйка дома сварила хороший кофе, довольная тем, что фрау Фельдманн такая милая, ты такая милая, Бригитта, она дала ей чашечку кофе, я даже не знаю, как тебя благодарить, и фрау Рингер была поистине полна благодарности, и она снова излила свою душу фрау Фельдманн, и ей стало легче, и она почувствовала, что обрела новые силы, новую энергию, и в следующие выходные, после безуспешных попыток уговорить мужа поехать на прогулку в Заалеблик, она сказала себе: ну что ж, всегда есть летняя кухня, потому что у Рингеров была еще и задняя кухня, где летом готовили...
Практически ни у кого не было такой летней кухни, потому что почти у всех были сараи в Кляйнгартенанаге, и если светило солнце, люди в Кане любили готовить там еду. Единственной проблемой было то, что фрау Рингер нуждалась в небольшой помощи с этой задней кухней, потому что, если она собиралась снова начать там готовить, ее нужно было перекрасить, что было необходимо, и все же у Рингер был только один местный друг-маляр, которого они не могли вызвать, потому что для него времена были такими же тяжелыми, как и для всех остальных. Флориан в последнее время не появлялся, так что, если она пойдет на Баумаркт? и займется этим сама? Да, это казалось лучшим решением, и почему бы и нет? Она могла бы сама перекрасить, не так ли? Конечно, она могла, и поэтому фрау Рингер принялась за работу: красила, убирала, сортировала, мыла и приводила всё в порядок. Дойдя до конца, она и сама не знала, что делать дальше, настолько она увлеклась этим занятием. Она отмыла большие потолочные балки, а Рингер всё это время сидел в гостиной, телевизор был включен, но он его не смотрел, он вообще ничего не смотрел, решила фрау Рингер, но ничто не сравнится со старыми днями, когда не было ни полицейских, ни бог знает каких гражданских, когда не было ни взрывов, ни убийств, ни чего-то подобного. Раньше в Кане никто не мог даже вспомнить, чтобы когда-либо происходило убийство. Было только одно-единственное, тёмное, криминальное гнездо, как они его называли, Бургштрассе 19, но теперь с этим покончено, с облегчением отметили жители Каны. Дверь в Бург была плотно закрыта, заклеена желтой лентой, что означало, что никто не может войти внутрь и что там больше никто не живет, ни Карин, ни Андреас, ни Герхард, ни Уве, ни кто-либо другой, которые в тот день не остались в доме, а разошлись, это было бы самым умным, они кивнули, услышав совет Карин, и так и сделали: Карин отправилась в Маттштедт, Герхард — в Заальфельд, остальные разбрелись по Тюрингии и Саксонии, только Андреас пытался остаться в Кане, но это решение обещало