слюнявый рот, а потом я возьму краскопульт и засуну ему это В ЖОПУ, понимаешь?! Флориан?! Ты слушаешь?! Флориан испуганно кивнул, но он чувствовал такое напряжение, что у него дрожала голова, пока он пристально смотрел на B88 и B90 по дороге домой, потому что он не смел ничего сказать, не смел ничего спросить, хотя ему и не о чем было спрашивать, потому что, как и Босс, он не мог понять смысла этого непонятного граффити, нарисованного на входе в Баххаус. С тех пор, как он начал работать с Боссом, ничего подобного не случалось. Обычно их нанимали, чтобы отмывать граффити с бетонных стен, с глухих домов, под мостами, вдоль железнодорожных путей, с поездов, с пригородных брандмауэров, со всех этих и подобных мест, но музей…
это было совершенно беспрецедентно и возмутительно и для Флориана: Босс объяснил, что якобы неписаный закон этих осквернителей мира, слава богу, никогда не нападать на статуи, фонтаны, дворцы, церкви или музеи — до вчерашнего вечера, конечно — и просто посмотрите на Баххаус, один этот факт потряс бы Флориана, если бы он не был еще больше потрясен состоянием духа Босса, он никогда не видел его таким, хотя Флориан хорошо знал, что значил для Босса Иоганн Себастьян Бах: не просто один композитор среди многих, а небесное существо, посланное с небес, пророк, святой, который, как он часто упоминал Флориану, когда у них выдавался лучший день, вписывал в каждую отдельную ноту суть Немецкого Духа, связь немцев с Высшими Идеалами; Босс хотел украсить знамя части не Гитлером, не Мюллером, не Дёницем, не Моделем, не Дитрихом и даже не Динелем (как и другие), а БАХОМ, хотя его перекрикивали, а другие говорили: лучше Гитлером, или Мюллером, или Дёницем, или Моделью, или даже Динелем: они не смогли прийти к соглашению, так что пока вопрос о том, кто окажется на флаге части, оставался нерешенным, самое главное было, чтобы флаг хранился в самом секретном месте, а не в Бурге, где копы могли снова наброситься на них, потому что какой-то подонок донес на них после первых крупных драк, и появился спецназ и арестовал Фрица, на имя которого был снят дом, а эти копы их не поймали, потому что они даже своих законов не знают, хотя они могли снова появиться...
Итак, они распределили самые важные предметы по разным укрытиям в неизвестных местах, но хватит об этом, сказал Босс Флориану, когда сам начал говорить о флаге, на котором я — сказал он, указывая на
сам правой рукой, а левой рулил — может воображать только и исключительно БАХА, поэтому я и основал Симфонический оркестр Кана, и поэтому надо погружаться в то, что слышишь по субботам на репетициях, ведь чтобы понять Баха, нужен хороший музыкальный слух: для этого есть душа, но нет уха, и за этим последовал еще один шлепок, Флориан втянул шею и безучастно посмотрел на дорогу через лобовое стекло, а Босс снова начал: тебя всегда так интересует вселенная, но почему тебя это интересует, почему тебя больше не интересует Бах, здесь жил Бах, здесь жили все Бахи, если ты случайно не знаешь, и, по сути, это Национальный баховский регион, настоящий тюрингский немец занимается Бахом, а не вселенной, потому что для нас вселенная начинается в Вехмаре и заканчивается в Лейпциге, понимаешь?! Понятно?! — Флориан кивнул, но не понял, и жизнь начала возвращаться в привычное русло. Им и в голову не приходило, что то, что случилось в Айзенахе, может повториться. Варварское нападение казалось единичным случаем, и через некоторое время даже Хозяин перестал о нём упоминать. Месяцы шли, было лето, затем начало осени, потом похолодало, но Флориану почти не приходилось включать отопление. Центральное отопление в Хоххаусе всегда было включено на полную мощность, так что приходилось открывать окно, потому что в более тёплые дни по ночам всё ещё было так тепло, что он не мог спать, только у открытого окна. Потом наступила настоящая зима. Однажды по радио объявили, что зима закончилась, потому что наступила весна. Потом всё снова почти стремительно перешло в лето. Потом наступил тот день, крайний срок, который Флориан дал для ответа из Федерального канцлерамта. Но ответа так и не последовало. Так что с этого момента Флориан считал, что какой-то чиновник чинит препятствия в Федеральном канцлерамте. Это могло быть единственной причиной того, что он не получил ответа, ведь прошел год с тех пор, как он отправил свое письмо, а сейчас уже было 31 августа, и поэтому Флориан в последний раз отправился на почту и, убедившись, что письмо не пришло, поспешил вниз по склону и сел в буфете Илоны рядом с Баумарктом за боквурст и малиновую газировку Джима Хима, и на этот раз он не принимал участия в разговоре с другими клиентами, а именно он не слушал, как они говорили о том, как возмутительно долго идет ремонт автобана B88, или как пособия Hartz IV снова задержались на один день, ничего не делалось, даже не приносились извинения, Флориан не слушал их, потому что он