что могло быть для него опасным со все большей ловкостью, лишь изредка обмениваясь парой слов с прохожими, официантами, с тем или с другим, когда ему нужно было зарядить свой ноутбук или получить какую-то информацию, но не более того; он чувствовал себя среди них чужим: конечно, он всегда был среди них чужим, с той разницей, что теперь всё шло так, как ему хотелось, теперь он ясно видел, что рождён для этого, только раньше его вводили в заблуждение, но теперь он знал себя таким, какой он есть, и теперь он двигался в этой чуждости привычно, среди деревьев в лесу, по обочинам шоссе, но никогда не слишком близко, ночью он залегал в зарослях кустарника или в заброшенных местах на окраине, а днём он полз, бегал, шёл, контролируя себя, что было необходимо в данный момент, если находил колодец, мылся, или если находил общественный туалет, где его не потревожат, но он даже не считал это таким уж важным, потому что знал – хотя ему было всё равно, – что мытьё не слишком меняет его внешний вид, и именно из-за этого, своего внешнего вида, он всё реже спрашивал у людей дорогу, а значит, ему приходилось найти то, что он искал, другим способом, как сейчас, например, когда ему пришлось ждать, пока футбольная команда Геры сыграет домашний матч, но тогда он ждал напрасно, потому что не нашел того, кого искал, среди кричащих болельщиков, поэтому он направился в Заальфельд, не по A9 или B2, а объездом, большим крюком от Дюрренеберсдорфа через Маркерсдорф, Боку и Ледерхозе, либо по проторенным дорогам, либо по проторенным тропам, рядом с ручьями и всегда следуя вблизи лесных массивов, пока не добрался до Пёснека, в то время как в его наушниках играли Страсти по Маттеусу , затем они закончились, и он снова их послушал, он отправился из Пёснека, следуя по B281 с приличного расстояния, пока не достиг северо-восточной окраины Заальфельда, он выехал на рассвете, но была уже поздний вечер, когда он, шатаясь, добрался до грузового контейнера на заднем дворе металлургический завод, каким-то образом он забрался на его крышу, затем, даже не выключив свой ноутбук, он тут же провалился в глубокий сон, потому что был измотан путешествием, его нога была повреждена, как будто он сломал палец, когда перепрыгивал через забор металлургического завода, он посмотрел на него только на следующее утро, когда звук голосов разбудил его, он не был достаточно бдительным, рабочие уже прибыли, так что ему пришлось остаться там до вечера, он подождал, пока все стихнет, затем он
спустился с контейнера и дополз до ближайшего забора, собаки, которых выпустили, не причинили ему никаких хлопот, они даже не лаяли, когда он пришел сюда прошлой ночью, так же как не лаяли и сейчас, они только наблюдали за каждым его движением с почтительного расстояния, молча и неподвижно, как будто узнавали кого-то в нем; Заале здесь была гораздо шире, чем в Кане, какое-то время он шёл вдоль берега, но избегая центра города, затем свернул, огибая вокзал по большой дуге, и пошёл дальше по путям, пил из крана во дворе фабрики, но не нашёл ничего съедобного, так что теперь искал огород, где можно было бы что-нибудь выкопать из земли, но долгое время ничего не было, только промышленный пустырь, наконец он заметил пекарню, внутри горел свет, а у задней стены здания, рядом с дверью, двое рабочих курили сигареты, он подождал, пока они войдут, затем, среди ящиков, нагромождённых с двух сторон, он нашёл один, полный сухой выпечки и буханок хлеба, он набил рюкзак до отказа и отступил оттуда, откуда пришёл, а на другой стороне дороги, за служебным зданием, он начал поглощать хлеб, разрывая его, запихивая в рот одну булочку за другой, он даже не жевал, а пожирая их целиком, голодный, так как он ничего не ел за всю дорогу, он хотел добраться сюда как можно скорее, и в конце концов он завязал остатки выпечки в рубашку, засунул рубашку в рюкзак, взвалил все это на спину, а затем он снова пошел рядом с Заале, и долго не мог найти мост, чтобы перейти на другой берег, в город, поэтому он пошел обратно, снова избегая железнодорожной станции, затем он снова подумал и вошел внутрь, так как главный вход был не заперт; там было несколько бездельников и бездомных, никто здесь не ждал поезда, он сел на скамейку, сунул руку в рюкзак, нашел « Страсти по Матфею» и снова начал слушать их, и он ждал; затем, через некоторое время, он подошел к киоску с шаурмой, который вот-вот должен был закрыться, и через открытое окно спросил: где здесь нацисты? на что продавец кебаба, как раз в это время отрезающий куски холодной баранины от металлического вертела, пригрозил ему ножом, но Флориан просунул руку в окно и схватил его за шею — они в Лаборатории, — пробормотал продавец кебаба, его глаза начали выпячиваться, Флориан ослабил хватку и снова спросил: где? Лаборатория, в Зильберберге, затем он отпустил его, и Флориан заставил продавца кебаба сказать ему, где находится этот Зильберберг, и уже он