его никто не мог превзойти, и, по святому убеждению герра Фельдмана, никто никогда его не превзойдет, не говоря уже о том, что герр Фельдман находил личность Пауля необычайно обаятельной, он не был бунтарем, никогда не вмешивался в великие потрясения 1960-х годов; как герр Фельдман резюмировал этот период, он действительно считал Пауля близким по духу человеком, который просто писал и писал музыку, которая становилась все лучше и лучше, и его ОРКЕСТРОВКИ!!! ЛЮДИ!!! его непревзойденное чувство и знание МУЗЫКИ, проявлявшиеся в его оркестровках, были неподражаемы, и когда он доходил до этого, глаза герра Фельдмана наполнялись слезами, и чтобы успокоиться, он играл «Черного дрозда», а иногда летом, не совсем случайно, он играл «Черного дрозда» у открытого окна, одним глазом поглядывая на прохожих снаружи, чтобы узнать, не остановятся ли они у открытого окна этого дома, чтобы послушать, — но какой смысл открывать окно, когда ситуация была достаточной, чтобы довести человека до отчаяния, особенно теперь, когда была весна, думал он, а окно все еще было закрыто, ожидая лучших времен, но эти лучшие времена больше не наступали, герр Фельдман чувствовал это, и все в Кане чувствовали это, привычки людей изменились, если не полностью, они были изменены, жители Каны ходили в торговый центр, к врачу, в аптеку или к массажисту другими способами, в другое время и по другим причинам, и, конечно, знаменитые майские праздники в Розенгартен в этом году тоже выглядел иначе, ой боже, сказала фрау Ута, которая вместе с мужем пришла в числе первых, это, должно быть, майские праздники?! и она оглядела почти пустые скамейки и столы, затем выбрала столик с хорошим видом, села и притянула к себе мужа: чего уставился, садись уже; муж плюхнулся рядом с ней, но все больше поворачивал голову в сторону пивного киоска, где официанты уже наливали бы пиво, но пока наливать было некому, фрау Ута нашла место подальше от киоска, как самое подходящее, думая помешать мужу в слишком легком и частом получении его жидкой добычи, но что ж, сегодня Первомай, проворчал мужчина, и он хотел было отправиться за маленькой кружкой, но фрау Ута тут же и недвусмысленно одернула его обратно: ты остаешься здесь, ты уже начинаешь этот проклятый пьянство?
Но после десяти минут молчания, в течение которых они слушали три песни Omega из громкоговорителей, она сдалась, отпустила хватку и позвала
он: только один стакан!!! и она отпустила его, ведь это было Первое мая, и затем из входа в подземный переход, который вел сюда под железнодорожными путями, начали появляться местные празднующие Первое мая, сначала небольшие семьи, которым было явно трудно нести свои расходы, но затем начали прибывать одинокие пожилые люди, и супружеские пары, нарядно одетые, как подобало случаю, загремела музыка, терраса наполнилась, пиво полилось из бочонков, первые сосиски Боквурст бросили на плиту, одним словом, началась обычная деятельность, но музыка все еще доносилась только из громкоговорителей, так называемая Расширенная симфония Кана еще не появилась на сцене, но то, что задержалось, не было потеряно, и поэтому, когда с колокольни ближайшей церкви прозвучало одиннадцать, оркестранты в своих красивых красных мундирах начали подниматься на сцену, занимали свои места, тут и там гудели туба, тромбон или саксофон, Музыканты первой струнной группы замяукали на своих скрипках и начали настраивать инструменты, что наполнило публику приятной дрожью, пока они заканчивали настройку, и вот они готовы, так что по жесту герра Фельдмана раздались первые удары, теперь все смотрели на них, кружки чокнулись, первый Rostbratwurst отправился в люк, конечно же, с горчицей Bautzner, только с Bautzner; Но где же эта атмосфера, проворчал депутат, качая головой, он был здесь один и только бормотал свой комментарий в воздух, чтобы никто из сидящих за соседним столиком не ответил ему, но если кто-то с ним соглашался, то не отвечал, так что после короткой паузы он схватил свою кружку, осушил её наполовину, вытер рот, облокотился на стол и стал ждать, что будет дальше, а дальше оркестр заиграл «Yesterday», потому что, по словам герра Фельдмана, это всегда проходило хорошо. Оркестранты, казалось, были в восторге, вены у духовых были вздуты, на всех лицах был явственно виден страх сцены, почти то же самое выражение лиц зрителей, наблюдавших за ними, словно каждый ждал, когда другой начнёт первомайские празднества с их неповторимой атмосферой, но эта неповторимая атмосфера ещё долго не наступала, для этого нужно было, чтобы была выпита первая кружка, затем вторая, хотя ко второй это уже было невозможно. остановиться, потому что именно с этим вторым — так было уже на протяжении столетий, и не только на Первомай — в Кане установилась определенная мрачная атмосфера