— материальный мир, реальность — но все это произошло во времена Большого взрыва, Флориан, а не сегодня, что означает, что сегодня, после того как возникнет один миллиард частиц материи плюс одна частица материи, ВСЕГДА
Возникают один миллиард плюс одна античастица, и эта аннигиляция непрерывна и совершенна, а именно, они уничтожают друг друга, и из этого конфликта высвобождается один миллиард фотонов. Понимаешь, это две разные вещи, сын мой: с одной стороны, есть одно единственное событие, которое произошло, или, скорее, которое могло произойти, во время Большого взрыва, а с другой стороны, есть то, что произошло потом, в наше настоящее время, и то, что будет происходить в будущем на протяжении всей бесконечности, и ты продолжаешь путать эти две вещи и ошибочно делаешь вывод, что, поскольку мир возник из этой одной единственной ошибки, следовательно, эта единственная ошибка повторится, но в обратном порядке, и я не знаю, как ты себе это представляешь, возможно, ты думаешь, что в какой-то момент в будущем произойдет событие, которое уничтожит весь ныне существующий материальный мир? Это чушь, сын мой, ничего подобного не произойдет, пойми это уже, я прошу тебя, не позволяй этому привести тебя к
отчаяние, поверьте мне, вы волнуетесь из-за ничего, и поэтому вы снова и снова посылаете эти письма канцлеру без всякой причины, я не хочу задеть ваши чувства, но эти письма заставляют вас выглядеть немного смешным, но не только вы, я также и весь наш город, Кана - гордое место, что бы ни говорили, и наши граждане будут возмущены, если вы в конечном итоге выставите нашу Кану в дурном свете - только Флориан закрыл уши в начале речи герра Кёлера, потому что, по его мнению, это объяснение только доказывало, что герр Кёлер пытался облегчить ужасное бремя, которое лежало на всех них, но, что ж, это бремя не нужно было облегчать - его даже было невозможно облегчить - но вместо этого что-то нужно было сделать, предотвратить худший из результатов, который, поскольку он мог случиться, произойдет, для Флориана не было никаких сомнений, и это произойдет без объяснений, как во время Большого взрыва; Флориан не мог утешиться, он слишком хорошо понимал вещи для этого, он осознавал опасность, катастрофа произойдет, сказал он печально, медленно поднимая свои два светло-голубых глаза на герра Кёлера, но не для того, чтобы герр Кёлер снова произнес какую-нибудь утешительную фразу, а потому, что он хотел дать понять: он не мог утешиться, потому что больше нет места утешению, ситуация была такой, какая она была, их единственная надежда была на канцлера и Совет Безопасности ООН и ответственных людей там, которые могли бы призвать величайших мировых экспертов по этим важным вопросам; Герр Кёлер лишь покачал головой, снял очки, помассировал переносицу, после чего больше не надел очки, они так и остались в его теперь уже бессильных руках, он просто сидел и не попрощался с Флорианом, когда тот вышел из комнаты, отчасти потому, что начал думать о чём-то, о чём позже рассказал по телефону своему другу из Айзенберга Якобу-Фридриху. Он сказал: поскольку мы не подходим к вопросу таким образом, а вместо этого предполагаем, что в десять в минус сорок третьей секунды после Большого взрыва существовали материальные частицы и частицы антиматерии, и если мы оставим в стороне всю эту теорию аннигиляции и сосредоточимся только на существовании материи и антиматерии, мы, следовательно, можем утверждать, что материя существует, не так ли? Но что же тогда случилось с антиматерией? Её невозможно обнаружить в реальности, мы не можем её нигде найти или ни из чего её не вывести, другими словами: ГДЕ ОНА?!
ну, отчасти именно поэтому герр Кёлер был погружен в свои мысли, когда Флориан ушел, другая причина была в том, что он воспринял свои собственные
бессилие: он сделал все, что мог в данных обстоятельствах, а значит, никто не мог винить его за конечные последствия безответственного отчаяния Флориана, — потому что, с горечью подумал он, что-то должно было произойти, и это произошло, только не так, как ожидал герр Кёлер; вместо этого в следующее воскресенье рано утром зазвонил телефон Босса, он спал так хорошо, что звонок его почти не разбудил, эти ублюдки, неужели они не могут оставить меня в покое даже в воскресенье? затем он побежал к «Опелю» и собирался уехать, но тут он взглянул на часы на приборной панели, которые показывали время: 4:10 утра, слишком рано, чтобы появиться, потому что в этот час в Вехмаре, кроме сторожа, никого не будет, Босс вернулся в дом, но не смог снова заснуть, он даже не осмелился, потому что все это звучало так невероятно, «Я не могу в это поверить», — твердил он себе в машине, как обычно, ударяя по рулю, в то время как Флориан вцепился в нижнюю часть своего пассажирского сиденья, « Я не могу «Поверить в это» , — недоверчиво покачал головой Босс, — «опять этот паршивый негодяй, ублюдок», — и, не находя слов, не зная, что сказать, он продолжал бить по рулю, потому что смотритель мельницы Баха в Вехмаре сказал ему: та же рука, которая напала на Баххаус