На публике мужчины смотрели перед собой, сжимая ручки пустых кружек, и медленно кивали, сами не зная почему, просто кивали, и что же еще могло случиться, кроме как отправиться за третьей кружкой пива, и они отпили из этой третьей кружки, и словно развеялись эти зловещие тучи над террасой, каким-то образом первый глоток третьей кружки всегда приводил к чуду: взгляды мужчин прояснялись, разговоры больше не казались заикающимися и заикающимися, а вдруг оживали, смех слышался слева, потом справа, и через несколько минут толпа гудела как улей, Гофман, казалось, был в особенно хорошем расположении духа, расхаживал взад и вперед между столиками, с широкой улыбкой на лице здоровался со всеми, с кем мог поболтать, и оставался до тех пор, пока его собеседники не отворачивались; тогда он продолжал и пытался болтать с другими, продвигаясь таким образом сквозь суетливую толпу; На сцене герр Фельдман и оркестр играли «Кровь моей крови», но, по правде говоря, никто уже не обращал на них внимания, хотя герр Фельдман уже начал свои движения, свою неподражаемую акробатику, которую он всегда применял в первомайские праздники, когда атмосфера, по его мнению, достигала своего апогея. Он задавал ритм и перед каждой необходимой каденцией продвигал тело на четвертную ноту вперёд, так что к концу такта он уже выбрасывал одну ногу в сторону, но наклонялся в противоположную сторону, сохраняя это положение до последней ноты. Затем, одним огромным, восторженным взмахом руки в воздухе, он завершил пьесу, и на этот раз аплодисментов было предостаточно, и было ясно, что герр Фельдман считает это своим личным успехом. Хотя, пока публика аплодировала, он никогда не забывал отдать должное Большой симфонии Кана, порой сам хлопая в ладоши в той или иной части, но всё же по его лицу было видно, что этот несомненный триумф был его. один, и он благодарил публику глубоким поклоном после каждого номера, и, поистине, их приветствия были искренними, хотя, с лицами, красными от пива, они на самом деле праздновали свое прибытие в более возвышенное царство, потому что, хотя все еще оставались заботы, хлопоты, было ясно, что они думают: какой смысл быть здесь сегодня мрачными, когда оркестр играет так хорошо, говорили мужчины, отправляясь за еще одной кружкой, женщины стояли в очереди за бутылкой пива и колбасой, а когда Симфония объявила антракт, и Гофман, в беспримерном хорошем расположении духа, начал петь между двумя столиками
Когда Munn Mutti früh zur Arbeit geht , сначала к ней присоединились лишь несколько пожилых женщин с сияющими глазами, затем присоединялось все больше и больше людей, так что через несколько минут можно было слышать только, как раздается песня:
Wenn Mutti früh zur Arbeit geht
Dann bleibe ich zu Haus
Ich binde eine Schürze um
Und feg die Stube aus
и вот мужчины тоже подняли кружки, и раздались басовые голоса: Das Essen kochen kann ich nicht
Dafür bin ich zu klein
Doch Staub hab ich schon часто gewischt
Wie wird sich Mutti freu'n
и затем они начали снова с самого начала, потому что они почему-то не могли вспомнить следующие куплеты этой милой песенки из старых времен, и, может быть, повторение пошло им на пользу, потому что они пели, в основном Гофмана, но ни Торстен, ни Вагнер, ни депутат не забывали замыкать шествие, они сидели сгорбившись, стуча кружками по столу, к концу они уже кричали, так что никто не мог пожаловаться на атмосферу, и жалоб не было до раннего вечера, и железнодорожный переезд оказался единственной причиной внезапной тишины ликующей толпы, хотя они слышали ее бесчисленное количество раз прежде —