работая, он должен был быть изобретательным; самым верным для него, казалось, было наблюдать за доставкой в тот или иной сельский магазин и либо броситься к грузовику, доставляющему товар, и украсть один или два ящика с водой, либо затаиться, устроить засаду и вывести из строя водителя, и скрыться с одним или двумя ящиками, но это была сложная и рискованная операция, независимо от того, насколько хорошо он рассчитал время, хотя, закончив, он мог на некоторое время успокоиться, и в такие моменты он выискивал себе подходящее место в лесу или на склонах холмов, обильно поросших кустарником, где он также мог уделять больше внимания тому, что он слышал в данный момент; С тех пор, как он нашёл своё зимнее убежище, выходя за продуктами раз в один-два дня, он перестал заряжать ноутбук. Он знал, что с его внешностью, рваной одеждой, нечёсаными волосами и покрасневшими, затравленными глазами, которые он сделал такими после побега, он больше не сможет войти в бар или любое другое общественное место, не привлекая к себе внимания, даже на вокзал. Поэтому он больше не заряжал ноутбук, но и не вынимал наушники из ушей, потому что, как оказалось, он не только помнил музыку, как и прежде, но и ясно слышал её, ясно слышал даже тогда, когда наушники были совершенно выключены. Потому что с тех пор, как закончилась его связь с Боссом, эта музыка играла непрерывно: она настолько его пропитала, что слышать эти звуки стало для него так же естественно, как дышать, и не было никакой необходимости в том, чтобы они исходили от ноутбука, музыка играла даже когда ноутбук был выключен, так что зимой, или сейчас в лесу или на склонах холмов, обильно заросших кустарником, в эти тихие часы или ночью, когда он проснулся, он смог с полной концентрацией отдаться этой музыке, потому что его мозг, хотя и с трудом, снова заработал, и этот мозг осознал, в связи с его прежними мыслями о страшной опасности, подстерегающей вселенную, — опасности, о которой он не смог предупредить Федеральное правительство, прежде всего Федерального канцлера Ангелу Меркель
— что физика элементарных частиц не даёт ответов, потому что она, вероятно, вообще не может дать никаких утешительных ответов; он не знал, почему она не может этого сделать, но зимой, во время своего полного ухода от мира, у него было время подумать об этом, и он пришёл к выводу, который, правда, не очень далеко его провёл, но тем не менее говорил ему, что физика элементарных частиц либо не способна дать ответ, либо никогда не будет в состоянии дать ответ, просто потому, что физика элементарных частиц всегда ставит перед собой преграды, преграды, которые она
никогда не могла преодолеть, потому что эти барьеры вытекали из системы человеческой логики, и тогда мысль как бы запутывалась в самой себе, потребляя свою собственную свободную силу, ища только выхода, всегда только выхода и выхода из новых и новых сетей, расставленных ею самой, и именно потому, что она действовала на основе научной логики, как не могла поступить иначе, так что теперь, в начале мая — Флориан знал, что это было начало мая, потому что он видел повсюду майские шесты, —
когда его мозг снова заработал, он вернулся к более раннему ходу мыслей, нет, не к одному ходу мыслей, а просто к ощущению, что ему нужно отступить, и вернуться к самому Баху; раньше у него было элементарное представление о том, что он находит, и он поделился этим с госпожой Меркель, но теперь, в мае, он подошел к вопросу с другой стороны, и музыка, непрерывно звучащая в его мозгу, постоянное присутствие Баха в его мозгу, было указанием на то, как Бах стал для него личным состоянием бытия , а именно, он больше не слышал Баха, он был внутри Баха; в своем мозгу он больше не мог отделить себя от музыки, которую слышал непрерывно, и поэтому у него больше не было необходимости начинать играть « Страсти по Матфею» или темы хорала, потому что « Страсти по Матфею» и темы хорала звучали в его голове независимо от того, какое произведение Баха он когда-либо слушал, вся музыка, которую он скачивал, никогда не переставала звучать в его голове только потому, что он не нажимал кнопку воспроизведения на своем ноутбуке; он лежал в нежности мая на склонах холмов, обильно поросших кустарником, или глубоко в лесу, хорошо скрытый от мира, и он слушал все Страсти по Матфею, и хоралы, и Wohltemperiertes Klavier , и Гольдберг-вариации , и оркестровые сонаты, и сюиты, и партиты, и кантаты, и так далее, и он думал, что лекарство от Страшного суда, возможно, заключается не в науке или политике, которую она породила, но что лекарство целиком и полностью заключается в Иоганне Себастьяне Бахе, путь к Баху вел через структуры его произведений, и эти структуры были совершенны, и поэтому если структуры были совершенны, то и темы, построенные на них, также были совершенны, и если эти темы были совершенны, то и гармонии, воплощающие эти темы, также были совершенны, и если гармонии, воплощающие эти темы, были совершенны, то и каждая отдельная нота была совершенна, то есть — вывод, к которому пришел Флориан в эти спокойные минуты, минуты, а порой и часы, что в Иоганне Себастьяне Бахе НЕТ ЗЛА, ну и