— прошлой ночью на мельнице Баха краской из баллончика нарисовали МЫ и ВОЛЧЬЮ ГОЛОВУ; сторож, будучи человеком, плохо спящим, постоянно выходил из здания несколько раз, чтобы подышать свежим воздухом; он заметил граффити и в оцепенении немедленно позвонил в полицию, затем позвонил Боссу, чтобы тот приехал немедленно, если это вообще возможно, потому что какой шум поднимется, если местные жители это увидят, лучше бы Боссу приехать немедленно, голос сторожа в телефоне дрожал вскоре после четырех утра, но Босс посмотрел на часы на приборной панели Опеля, на мгновение прояснился и только потом ушел—
разбудив, конечно, и Флориана — когда, по его расчетам, туда должна была приехать полиция из Эрфурта, что и произошло: Босс с Флорианом и полиция почти одновременно прибыли к мельнице Баха, первому постоянному месту жительства семьи Бахов, как Босс назвал это место в машине, потому что Босс знал о Бахе все, и Флориан действительно восхищался этим в Боссе, он знал все, он знал, когда Файт Бах прибыл в Вехмар из Венгрии и действительно мельчайшие подробности всего, что произошло потом, он перечислил наизусть все памятные места Баха, я могу их перечислить, даже если проснусь от глубокого сна, утверждал он в пятницу или субботу вечером, снова и снова рассказывая другим, что
произошло с Бахами в Тюрингии, прежде всего то, что случилось с Иоганном Себастьяном, но не было смысла им об этом рассказывать, потому что Бах никого не интересовал, их интересовали Гитлер, Мюллер, Дёниц, Модель и даже Динель; Бах не привлек их внимания, они признавали его истинным тюрингцем, но и только, они не интересовались музыкой, так что, ну, только музыканты из Симфонического оркестра Кана были заинтересованы, они с удовольствием слушали, потому что, пока Босс проповедовал о том, как на мельнице Баха Файт Бах, тогда его сын Ганс, достал цитру, привезенную из Венгрии, и пока пшеница превращалась в муку, Ганс играл на этой цитре такую прекрасную музыку, такую прекрасную, что память о ней сохранилась, потому что иначе как бы я — Босс указал на себя, имея в виду Железный крест на своей груди — как бы я мог когда-либо узнать об этом, музыканты с удовольствием слушали, и Босс так и не понял, что это было не потому, что они хотели услышать его истории о Бахе, а потому, что репетиция была прервана, когда он рассказывал истории, потому что...
признаться честно — Симфонический оркестр Кана состоял из музыкантов-любителей, которые все продемонстрировали определенную степень компетентности в игре на своих инструментах, но не в той степени, которую требовала музыка Иоганна Себастьяна Баха. Они были подготовлены к таким классическим произведениям, как «Let the Sunshine In» из группы Hair , The Beatles, или «Dragonstone» или «Blood of My Blood» из «Игры престолов », к подобным произведениям — Бах был для них, мягко говоря, трудным, и Босс довольно сильно рассердился, потому что, по его мнению, репетиций было слишком мало, одного раза в неделю было недостаточно, и именно поэтому ничего не получалось, почему Пятый Бранденбургский концерт или оркестровые части из « Страстей по Матфею» разваливались снова и снова, так что, когда во время той или иной репетиции Босс не мог больше этого выносить, он так сильно бил кулаком по литаврам, что все тут же бросали свои инструменты и со стыдом слушали его диатрибы на них обрушился дождь; им больше нравилось, когда он рассказывал им о Бахе, и в репетиции возникла пауза, и, по мнению кларнетиста, не было смысла пытаться что-то сделать, но Хозяин закричал на него: ничего не выйдет из всей Симфонии Кана, если они не поставят перед собой больших целей, а Иоганн Себастьян был большой целью; что ж, сказал кларнетист, я согласен с этим, но больше он ничего не сказал, потому что никто из музыкантов не хотел вступать в серьезный конфликт с Хозяином, который основал оркестр и все такое; большинство из них покорно взяли свои