Сколько раз он мог бы выбросить его из окна седьмого этажа, если бы захотел! Он был достаточно силен для этого, без вопросов, и все же он обращался с ним как с одним из своих самых близких друзей!!! Как он мог быть таким доверчивым?! Депутат пытался и пытался увидеть во Флориане убийцу с поличным, но как-то не получалось, поэтому он сделал то, что должен был сделать, а именно, он доложил о нем властям должным образом и своевременно, но думать о нем, представлять его своим мысленным взором, вызывать в памяти его осанку, его походку, его улыбку, его взгляд, его голос и прийти к выводу, что этот Флориан был доктором Джекилландмистерхайдом, было трудно, мне это решительно трудно, объяснил он Пфёртнеру, пожимая плечами, чтобы показать, как это трудно, и нет, по моему мнению, этот ребенок не мог быть убийцей, я могу представить себе дикое животное, совершающее такие поступки, но не Флориана! И Пфёртнер молчал, потому что знал, о чём говорит депутат. Полиция пришла к нему во время первого расследования, чтобы подтвердить отчёт депутата. Он знал, кого они ищут, кроме того, что считал Флориана идиотом. Никаких других особых впечатлений о нём у него не было, но, с его точки зрения, тот мог быть убийцей. Он плохо его знал, потому что почти никогда его не видел, так почему же он мог сомневаться в словах полиции? И поэтому он молчал, разве что изредка кивая, когда депутат поднимал эту тему в великие ночи Каны. Но привратник не высказывал своего мнения, он позволил депутату выговориться самому, и всё. Сам же он будет спокоен, когда всё это закончится. Он болел за то, чтобы полиция наконец поймала этого преступника и закрыла это дело. Он всегда хотел, чтобы любой конфликт был решён быстро, потому что любил мир, любил спокойствие, чтобы всё было спокойно, чтобы каждый день был похож на предыдущий.
и поэтому он не был слишком потрясен, когда пришло известие, что все кончено, дело закрыто, полиция уходит, и эти прекрасные, тихие, спокойные вечера теперь могут вернуться, так как в этом отношении большинство жителей Каны разделяли точку зрения Пфёртнера, особенно теперь, когда MDR-Thuringia начала транслировать так называемые ежедневные цифры случаев заболевания: самое главное — это порядок, сбалансированность, мир, спокойствие, ненарушенное и вневременное единообразие дней, если это будет достигнуто, то ничто не сможет нарушить жизнь, то есть ничего, кроме этих новых событий на фронте здравоохранения, потому что жители Каны боялись этого больше, чем любой катастрофы, самое главное, чтобы на фронте здравоохранения все было в порядке, подчеркивали они, слушая цифры нагрузки, которые ежедневно передавались по MDR-Thuringia, так что это обычно был первый вопрос: когда они спрашивали кого-то wie geht es dir , то на самом деле они хотели узнать, как у собеседника дела на фронте здоровья; они не спрашивали, что это такое Ihnen or wie geht es dir? По привычке это было не просто приветствие, как во многих других странах, а здесь, в Тюрингии, а может быть, и во всей Федеративной Республике, это был способ узнать, как у человека дела со здоровьем, расспросы, которые на самом деле не были способом спросить о здоровье другого, а, наоборот, имели целью перевести разговор на тему самого здоровья, потому что на самом деле спрашивающий интересовался только и исключительно своим собственным состоянием здоровья, довольно часто ответ на вопрос пролетал мимо его сознания, и спрашивающий с нетерпением ждал, когда же он начнет говорить о том, как у него дела, как у него то или это, или если другой человек начинал говорить о том, что у него не все в порядке со здоровьем, то спрашивающий отвечал, что у него все хорошо или что вообще ничего не хорошо, и даже не дожидаясь — потому что по сравнению с его собственной ситуацией не имело значения, как здоровье другого человека, — спрашивающий пускался в подробное обсуждение собственного состояния здоровья, и соответственно: мир и здоровье, точнее здоровье и мир; В Кане, а может быть, и во всей Федеративной Республике, это составляло основу всякого обмена мнениями о бытии, а все остальное было предоставлено детям, молодежи или — вообще говоря — наивным, не знавшим сути, фанатикам, настойчиво стремящимся к какой-то так называемой великой цели, все время забывающим, что настойчивое стремление к какой-то великой цели бесполезно, если не все в порядке со здоровьем.
фронт, как, например, то, что случилось с Рингером и Фельдманом, а также с депутатом и Джессикой, которые стали жертвами серии быстро разворачивающихся трагических событий, конечно, каждый случай был несколько иным, то есть очень иным, поскольку жена Рингера нашла его однажды в красиво перекрашенной летней кухне, где из-за своей депрессии он повесился, герр Фельдман и депутат оба были сражены внезапными кровоизлияниями в мозг, а Джессика оказалась молодой жертвой несправедливой судьбы, потому что в расцвете сил она погибла в автокатастрофе, когда возвращалась с мужем из Дрездена с премьеры оперетты Имре Кальмана, так что можно было видеть, что между всеми этими случаями были большие различия, и все же эти случаи смерти, произошедшие в такой непосредственной близости друг от друга, казалось, указывали на что-то в жизни, как будто какой-то организующий принцип или пугающая взаимосвязь были ответственны за соответствующее время их смертей, хотя это было не так, просто это было Все они умерли в последующие дни, три похоронных бюро были рады, потому что их и так сильно раздражал тот факт, что, за исключением двух бразильцев, как они их называли, которых похоронил сам Хозяин, то есть он не нанимал местные похоронные бюро, а доверил гробы и прочие заботы своим людям, — всех покойных в последнее время вывозили из Каны и хоронили в других местах, но теперь, в случае с этими четырьмя, родственникам пришлось заказывать у них гроб или урну, что, конечно, не означало, что состояние похоронных бюро Хартунга, Байера или Ашенбаха внезапно сильно возросло в мире, нет, этого нельзя сказать, но, похоже, дела пошли на поправку, потому что «беда одна не приходит», как гласит местная поговорка, и поэтому три директора похоронного бюро надеялись и рассчитывали на увеличение общего числа усопших, числа, которое, конечно же, определится его собственным естественным частота, хотя в то время они все еще были заняты ожиданием, чтобы выяснить, кто из них получит заказ, обратятся ли скорбящие семьи к Хартунгу, Байеру или Ашенбаху, и, к сожалению, все они обратились к Хартунгу, это было отмечено с яростью в помещениях и Байера, и Ашенбаха, родственники всех четверых обратились к Хартунгу, но почему?! честно говоря, никто в Бейере или Ашенбахе не воспринял решение родственников, если можно так выразиться, как правду , потому что почему Хартунг, почему именно он, как с мертвыми у него обращались лучше, чем у нас?! они не