просто поднял его, а потом, когда я ему сказал — получи это, но только когда я ему сказал!!! —
он положил гантели обратно, как будто ничего не произошло, он даже не понял, что только что
поднял, блядь, сто пятьдесят кило, парень - сплошные мышцы, но верите вы или нет, он сам не знает, он понятия не имеет, что он вырезан из такого, блядь, твердого дерева, ну, хватит об этом, и Босс поднял свою пивную кружку, и крикнул: Силе; но сегодня ему не хотелось присоединяться к остальным в Бурге, хотя было воскресенье, и он весь день проработал на мельнице Баха, точнее, уборка стен была закончена меньше чем за час, после того как им пришлось ждать добрых полдня, чтобы начать, потому что эрфуртская полиция всё тянула время, как будто они делали что-то важное, хотя это было не так, сказал Босс Флориану, эти копы просто осмотрелись, походили, пофотографировали, и всё, какой, блядь, смысл тянуть, зачем звонить по телефону, или пусть звонят, а мы дайте закончить нашу работу, потому что когда время близилось к полудню, Босс больше не мог этого выносить, Флориан пытался его успокоить, но не мог, Босс всё время подходил то к одному, то к другому полицейскому, спрашивая, когда же они уже смогут начать уборку, они были здесь с рассвета, но полицейский только отмахивался, успокойтесь, им скажут, когда начинать, и потом ничего не происходило довольно долго копы звонили по мобильникам, прогуливались туда-сюда, болтали друг с другом и пили кофе, короче говоря, бездельничали, и поэтому Босс и Флориан получили разрешение начать работу со смывкой краски только за несколько минут до двух часов дня, но у Босса была такая пена у рта, как он выразился, что он отослал Флориана, а сам остался в Опеле и курил сигареты, ну, это была его единственная страсть, от которой он, к сожалению, не мог отказаться; Когда его спросили: какой смысл во всех этих тренировках для курильщика, он неохотно признался, что это страсть, сам он толком не понимал, зачем, но не выдал настоящей причины, что курение было для него единственным способом успокоить постоянное напряжение внутри, потому что это напряжение, локализованное в его груди как раз за этим Железным крестом, мучило его, он не мог освободиться, и сигареты были единственным, что ему помогало, особенно сейчас, когда в Тюрингии творился этот тошнотворный беспредел, он даже не знал, стоит ли ему направить свою ярость на полицию или потворствовать собственным кровожадным порывам, бурлящим из этого постоянного внутреннего напряжения, бессильному негодованию, которое он испытывал к «неизвестному преступнику или преступникам», потому что именно так их называли полицейские: «неизвестные» и «преступники», хотя
«преступник» был оборванным, пускающим слюни идиотом, грызущим ногти, слабым педиком,
и они никогда его не поймают, заметил Босс, возвращаясь в машину, эти эрфуртские копы чертовски бесполезны, они даже карманника в эрфуртском трамвае не смогли поймать, не говоря уже об этой подлой ящерице, и потом, Эрфурт, они так гордятся Эрфуртом, Босс бушевал, Эрфурт, что за паршивый город, согласен? он спросил Флориана, у которого не было другого выбора, кроме как согласиться, поэтому он согласился с Боссом насчёт Эрфурта, и они поехали по А4 до Суслы со скоростью сто тридцать километров в час, затем домой по B88 со скоростью девяносто километров в час, потому что это были разрешенные законом ограничения скорости, и теперь Босс их соблюдал, более того, он даже несколько раз сбавлял скорость на том или ином повороте, он как-то осторожнее ехал назад, чем в Эрфурт, этот так называемый неизвестный преступник действительно был на уме у Босса, подозревал Флориан, и он бросил взгляд в сторону, чтобы попытаться убедиться, правда ли это, но он не мог сказать, потому что лицо Босса выдавало лишь глубокую погруженность в собственные мысли, он жевал уголок рта и о чём-то размышлял, но не посвятил Флориана в свои мысли, он приберег это для отдела, хотя и не на этот день, потому что в тот день, в воскресенье, ему нужно было ещё раз всё обдумать, дома, в одиночестве, «Обдумай всё», – повторял он про себя, сидя в своей комнате спиной к телевизору, облокотившись двумя локтями на стол и зарывшись лысой головой в руки, – потом принял ледяной душ, потому что думать, думать, думать спокойно – вот что ему сейчас было нужно, холодная голова для размышлений, а это было не так уж очевидно, нужно было исключить всё остальное и сосредоточиться на одной теме, и только на ней, потому что нужно было понять, что здесь происходит, и наилучшую стратегию, для чего требовалось не только сосредоточение, но и время: Хозяин ломал голову целую неделю, и этой недели оказалось достаточно, всё сложилось, так что в следующую пятницу, когда отряд собрался в Бурге, Хозяин объяснил им, что происходит, слова вырывались из него, как будто каждый слог, который он произносил, уже был приказом, товарищи – те, кто пришёл, – слушали его, и тогда обсуждать было нечего, план сложился за считанные минуты, отряд рассредоточился во многих направлениях, их движения были скоординированы, но в разных направлениях, а именно: фавна стреляют не туда, куда он бежит, а туда, куда он бежит, я прав?! — сказал Босс, но ему не нужно было объяснять, даже Юрген понял, и остальные тоже поняли, только: никакого волнения, никаких сомнений, мы поймаем этого ублюдка; они посмотрели