женщины, или что он на самом деле их не боится, но он чувствует, что физическая любовь его не волнует, и он никогда не сможет поговорить об этом с фрау Рингер, хотя она тоже когда-то была молодой женщиной, он даже не станет говорить об этом со своей родной матерью, если она появится, это то, думал Флориан, о чем человек не станет говорить даже сам с собой, в этом вопросе каждый одинок, поэтому фрау Рингер не пыталась навязывать эту тему, когда несколько ее знакомых предложили ей попытаться помочь Флориану, потому что, конечно, проблема была в том, что ему было далеко за двадцать, или кто вообще знал, сколько ему лет, и он все еще не женат, но никто даже не знал, были ли у Флориана когда-либо какие-либо отношения с женщиной; хотя фрау Рингер воздерживалась от упоминания каких-либо сексуальных тем, она понимала и уважала то, что Флориан не имел никакого желания говорить об этом, но Хозяин, эта скотина, подумала про себя фрау Рингер, если он уже там с Флорианом, почему бы ему не поговорить с Флорианом об этом, и какой у него язык, у него такая грязная натура, что с него бы шкуру не спустили, но Хозяин всегда довольствовался тем, что шлепнул Флориана раз или два по спине и крикнул: ну, я слышал, ты женишься в субботу, почему ты мне не сказал? И он поддразнил Флориана, чье лицо стало пылающе-красным, хотя это была даже не любимая тема Хозяина, потому что почему
— как он объяснял остальным в Бурге — какая мне польза, если он женится? Или если какая-нибудь хищная шлюха вскружит ему голову? Это ничего не даст, потому что он слишком восприимчив и бросит меня, поэтому Босс оставил эту тему и, в общем-то, не слишком настаивал, ему нравилось наблюдать, как Флориан краснеет, но суть была не в этом, Босс предпочёл сменить тему, прежде чем до него дошло, что у него тоже, как он выразился, есть член между ног, и на этом обсуждение, конечно же, было закрыто. Флориан был рад, что остальные больше его не подстрекают, хотя поначалу он опасался, что эта тема…
женщины — всегда были главной темой, но когда он увидел, что это не так, он успокоился, потому что общий факт был в том, что женщины не были похожи на фрау Рингер или старушек из Хоххауса, Илону из Гриль, или канцлера, а — и он это прекрасно понимал, не нужно думать, что он идиот — были либо любовницами, либо шлюхами, или, что еще хуже, у них была грудь, и они писали по-другому, носили юбки и все такое — все это сильно беспокоило Флориана, он не знал, что делать с женщинами и сексуальностью, он знал, что неправильно думать о женщинах таким образом, но он не мог вынести мысли
из них любым другим способом, и кроме того, были фрау Рингер и старушки из Хоххауса и Илона из Гриля и, конечно, фрау Канцлерин, вы всегда могли цепляться за них, потому что они были не такими женщинами, как другие женщины, которых он не знал, и даже не хотел знать таким образом - и не то чтобы она не хотела его слушать, фрау Рингер защищалась, когда ее муж спрашивал ее, почему она ничего не делает, когда было ясно, что Флориан не мог уйти от Босса, она бы выслушала его, протестовала она, черт возьми, она бы его выслушала, но что касается Флориана, то если кто-то и был, то это она знала, насколько Флориан не интересуется сексуальностью, его кажущееся смущение, когда поднималась эта тема, было только видимостью, потому что на самом деле этот вопрос ему наскучил; таково было глубокое убеждение фрау Рингер, она никогда раньше не встречала никого подобного, но она была совершенно уверена, что Флориан не считал сексуальность чем-то, что его не касалось, если он покраснеет, что ж, значит, покраснеет, сказала фрау Рингер, по ее мнению, это потому, что его смущали люди, задававшие ему эти вопросы, именно они, а не сама сексуальность, смущали его, потому что он не решался сказать, что для него сексуальность постыдна, что это подчинение, недостаток трансцендентности по отношению к природе, от которого каждый должен стремиться освободиться — от сексуальности и всего, что связывает человека с природой, — и, по ее мнению, именно это стояло за этим его румянцем, который так высмеивался, заключила фрау Рингер свою речь; только если бы Флориан знал её мнение, он, скорее всего, дистанцировался бы от него, потому что в глубине души он не считал, что человеку нужно дистанцироваться от природы, как это вообще возможно, если он часть природы, и в каждой своей молекуле, в каждом атоме и каждой субатомной реальности правительницей была сама природа, только мы не знаем, кто эта природа и что именно мы называем «природой», мы понятия не имеем, кто такая природа, Флориан часто думал об этом, сидя на скамейке пониже под высоким деревом, то есть до того, как герр Кёлер открыл ему глаза на то, какого направления, погружаясь в размышления и беспримесное созерцание, ему следует придерживаться; для всего должна быть найдена основа, это было понимание, которое он получил от герра Кёлера за последние два года, когда он, герр Кёлер, читал свои лекции – Флориану, в том числе – на тему чудесный мир квантов раз в неделю в подвале средней школы Лихтенберга, так как больше нигде не было места, только там, внизу,