то есть почти все время — беспокоить ее слишком долго не было хорошей идеей; Фриц оставил ее и начал болтать с другим товарищем, потому что Фриц был болтливым человеком, вечно болтал о чем-то, а Карин была его полной противоположностью, то есть они не очень ладили, иногда Карин говорила Фрицу, чтобы он оставил ее в покое и дал ей спокойно покурить, ну, и что касается этого, Юрген и Андреас тоже на дух не переносили друг друга, один из них был фанатичным фанатом Chemie Kana, другой — ярым сторонником BSG Wismut Gera, потому что он был из Геры, а не из Каны, поэтому они никогда не сходились во мнении, кто из них лучший игрок, например, Марсель Кейслинг или Макси Энкельманн...
другие, у которых был здоровый интерес к футболу, но которые не были кровавыми фанатиками, как Юрген или Андреас, преданно выходили либо на Кану, либо на Геру, если у той или иной команды там проходил матч, но они считали обе команды своими и были слишком рады драться с болельщиками гостевой команды, выкрикивая вместе гимны других команд; Но была только одна проблема: когда две великие команды Восточной Тюрингии соревновались друг с другом либо в Кане, либо в Гере, ну, тогда они молчали в стоячем секторе, соглашаясь либо с замечаниями Юргена, либо с замечаниями Андреаса о том, что так больше продолжаться не может, защищающегося полузащитника пришлось удалить, а судью избили на поле за то, как он допустил этот фол, хотя это в любом случае не имело значения, потому что они собирались выбить ему глаза после матча, короче говоря, они вмешивались во все, но никогда не забывали о своей истинной миссии, и особенно не Босс, потому что, хотя он и сказал, ладно, все ради спорта, это приносит
сообщество вместе, но все должны чувствовать это еще больше, когда речь идет о Тюрингии, чтобы, когда в понедельник в середине ноября у всех зазвонили мобильные телефоны, и Босс сказал: люди!! готовы!! затем к восьми вечера они все были в Бурге, слушая последнюю стратегию Босса по размещению постов охраны после полуночи, но на этот раз только в одном месте, в Мюльхаузене, потому что этот ублюдок-придурок снова объявился, прошипел Босс, я вижу его крючковатый нос, его тонкие, сальные волосы, свисающие на глаза, я вижу, продолжил Босс, его тонкие кости под футболкой, и хотя он в толстовке с капюшоном, я вижу лицо этого подонка, он прямо передо мной, смотрите, и он поднял руки, как будто собирался схватить его — это декан Шварц звонит из Мюльхаузена, голос сказал Боссу рано утром, вход в нашу церковь изуродован, не могли бы вы прислать кого-нибудь, чтобы убрать его как можно скорее? на что Босс ответил, что фирма, конечно, всегда может кого-нибудь прислать, но если это Divi Blasii, то он сам немедленно сядет в машину и наведет порядок в Мюльхаузене, причем последнее слово «Мюльхаузен» Босс выпалил так резко, что пастор не понял, что он говорит; это стало ему ясно только тогда, когда приехал руководитель клининговой компании и он обнаружил, что в лице Босса приветствует древнего тюрингца, я — древнего тюрингца, — процедил Босс сквозь зубы и больше ничего не сказал, хотя обычно объяснял подоплеку этого заявления; Но теперь он отвернулся от декана Шварца и направился ко входу в церковь, затем остановился и, не веря своим глазам, с совершенно красным лицом, смог лишь выплюнуть: «Я его убью», и стиснув зубы, принялся обрабатывать AGS 60 два следа граффити, Флориана он не взял, так как на этот раз он был не нужен, это он был нужен здесь, вообще все они были нужны, все вы нужны, как он сказал им тем вечером, указывая на товарищей в Бурге перед тем, как они отправились в Мюльхаузен, все вы вместе, потому что эта хромая крыса на этот раз не доделала волчью голову, очевидно, его прервали, но я его достану, и остальные, не слишком задумываясь, почувствовали то же самое — обиду и мстительность, — направляясь обратно в Мюльхаузен: мстительность, потому что последние несколько месяцев они тщетно ждали в этих святых святилища Баха, где, по их предположениям, может произойти новое нападение, они никогда не могли предвидеть или понять, о чем думает этот негодяй, где он
собирался нанести следующий удар, и теперь это случилось в Мюльхаузене, с меня хватит этой маленькой высохшей пизды, Босс поморщился, остановившись на минуту, в Бурге, распределяя позиции вокруг церкви среди товарищей, эта крыса замышляла заговор против Тюрингии, против немецкого прошлого, он замышлял заговор против нас, Босс завел Опель, и они отправились в Мюльхаузен, и все были размещены до полуночи и ждали в тихом, пустом городе, размещенные вокруг большой церкви, и когда они вернулись в Кану на рассвете, никто не осмелился спросить Босса, чье лицо было багровым от ярости, никто не осмелился спросить, какого хрена они искали в Мюльхаузене, потому что вероятность того, что этот распылитель, изуродовав вход в храм, вернется в полночь, чтобы закончить ВОЛЧЬЮ ГОЛОВУ