Меркель в Рейхстаге, если бы он написал свои письма один, и то, чего он хочет от госпожи Меркель, и Флориан успокоил их, и в итоге они долго разговаривали, двое мужчин задавали вопросы, а Флориан отвечал, и на этом все, они ничего не знали о герре Кёлере, или, по крайней мере, они утверждали, что ничего не знают, а именно, Флориана ничего другого не интересовало, так что они ушли, а он так и не узнал, где находится герр Кёлер, где его держат или что-либо еще, Флориан чувствовал себя очень подавленным, он даже не спустился к Илоне поужинать, как он обычно делал, если буфет Илоны был открыт, хотя это не помешало бы, потому что теперь, когда он столкнулся с такими трудными временами, эти работающие неполный рабочий день асфальтировщики, пенсионеры и люди с пособием Hartz IV, всех которых он знал годами, все постоянные клиенты, которые каждый день приходили к Илоне выпить пива, отвлекли бы его; Илона с мужем переоборудовали передвижной дом в буфет таким образом, что внутри можно было даже посидеть: там была стойка, полка, три скамейки и три стула, а также висела забавная табличка.
на внутренней стороне двери гласила надпись Militärgebiet-Lebensgefahr , а на крыше прицепа висела табличка GRILLHÄUSEL, это было не так уж много, но для постоянных клиентов дружеской атмосферы было более чем достаточно, а буфет стоял перед Баумарктом, по диагонали от Хоххауса, Флориану стоило сделать всего несколько шагов, и он мог бы оказаться в компании, где всегда был кто-то, кто поднимет настроение, поэтому у Илоны было хорошо, особенно с тем Гофманом, который отработал четырехчасовую смену на складе Фарфорового завода, его считали главным дежурным мастером шуток, у него было всего две шутки, но они всегда пользовались успехом, именно потому, что постоянные клиенты уже так хорошо их знали, и Гофман всегда был особенно рад рассказать одну из них, когда кто-то забредал к Илоне за боквурстом, и Гофман, увидев нового клиента, начал с большим энтузиазмом: слушайте сюда — он прыгнул в середину комнату и указал на пол — это Лондон, понятно? а это Темза, понятно, да? на левом берегу есть дерево, и Хоффман указал туда, где было дерево, и на правом берегу есть дерево, и он указал на второе дерево, и вот мой вопрос: что посередине? и конечно же, незнакомец понятия не имел, к величайшей радости завсегдатаев, тогда Хоффман указал ему: ну, это не так уж и сложно, просто будьте внимательны, я вам еще раз скажу: это Лондон, и он снова указал на пол, а это Темза, и на левом берегу есть дерево, на правом берегу есть дерево, что посередине? и конечно, к этому времени незнакомец был совершенно сбит с толку, завсегдатаи громко смеялись, наслаждаясь Хоффманом с его красным лицом и тем, как он всегда пытался кого-то с одинаковым удовольствием обмануть, и ему это всегда удавалось, что явно делало его, Хоффмана, очень счастливым, настроение у Илоны было на высоте, была заказана еще одна порция пива, и конечно, Флориан всегда мог забыть о том, что тяготило его или держало в плену его мысли в этот момент, и именно поэтому он не пошел к Илоне прямо сейчас, потому что он не хотел не тяготиться, не быть пленником того, как двое мужчин в штатском не захотели ничего выдать о герре Кёлере, хотя Флориан подозревал, что они все знают, ему никогда не приходило в голову, что они не знают, он был уверен, что герра Кёлера увезли, так же как он был уверен, что герра Кёлера увезли из-за него, он понятия не имел, как исправить то, что он сделал, он не знал, как заставить герра
Кёлер был отпущен; несомненно, больше, чем кто-либо другой, именно он знал, что герр Кёлер был совершенно невиновен, и что они — кем бы они ни были —
должен освободить его, потому что тот, кого не следовало освобождать, был он, Флориан, и это даже не было бы проблемой, потому что тогда сам герр Кёлер смог бы наконец вернуться, а сам Флориан был бы ближе к тем лицам, которые могли бы действовать в этом очень интересном для него деле, если бы они уже этого не сделали; Флориан не был уверен на этот счет, его интерпретация отсутствия ответов на свои письма зависела, главным образом, от того, какой у него был день, хотя в любом случае что-то там, наверху, определенно происходило, они обратили на него внимание и то, что он хотел сказать, и также возможно — Флориан иногда размышлял об этом — что молчание в Берлине означало именно то, что он, то есть Флориан, выполнил свою миссию, и теперь другие управляют, да, да, это было весьма возможно, и в такие моменты он видел мысленным взором, с почти полной ясностью, тот огромный стол заседаний в Совете Безопасности ООН; на столе лежало такое же огромное досье, и это было ЕГО