Я увидел тебя в больничной палате и понял, что мы лежим рядом и что мы живы, я был бы счастлив умереть тогда и там, потому что только с тобой — и она начала плакать, они обнялись, Рингер нежно прижал ее к своему телу, потому что он чувствовал то же самое к своей жене, он не мог представить себе жизни без нее, и он решил тогда, в тот день, когда они стояли там на кухне, обнявшись, около минуты, что они уйдут вместе, если до этого дойдет, и эти слова позже стали заголовком — в Ostthüringer Zeitung — статьи, рассказывающей историю их выживания, эти слова они, к сожалению, передали журналисту, и, конечно, ему понравился этот заголовок, но что они могли сделать, статья уже была напечатана, МЫ
УЙДЕМ ВМЕСТЕ, а подзаголовок гласил: «Совместное решение». о паре средних лет, пережившей ужасное нападение , и так далее, Рингер стыдился всего этого, был в ярости от того, что он так себя выдал, он никогда не думал, что сможет открыто публиковать такие интимные вещи, да еще и в газете, о, черт с этим, фрау Рингер отмахнулась от всего этого, мы уже за пределами этого, и теперь нам просто нужно все это забыть, и Флориан очень хорошо понимал, о чем думала фрау Рингер, рассказывая ему в библиотеке, через что они прошли и как — пока она была в больнице, она не могла говорить, мало того, ей не разрешали говорить почти три недели, укус волка серьезно повредил не только одну из ее шейных артерий, но и, в какой-то степени, голосовые связки, так что ее голос тоже изменился, по крайней мере, таким было впечатление Флориана, когда фрау Рингер полностью выздоровела и вернулась к нормальной жизни — я был весь в крови, Марк сильно давил на вену одной рукой, и с другой стороны, он защищал меня, по крайней мере, так он сказал, потому что я ничего не помню, должно быть, я был в шоке, потому что потерял довольно много крови, можете себе представить, что должен был пережить этот бедный Марк, пока ваш Босс не добрался туда, и он застрелил этого... этого... но она не продолжила, и позже также, независимо от того, кому она рассказывала эту историю, в этот момент она всегда должна была остановиться, она была неспособна назвать, кого или что именно Босс застрелил, спасая им жизни, так как она также принимала общую историю, которая однозначно превращала Босса в героя, Флориан был очень горд тем, что и другие смогли наконец осознать истинную природу его благодетеля, героя, он объявил всем за буфетом Илоны, и
Лица всех стали серьезными, и вспоминались старые истории о том, как это случилось и то, а тем временем героический поступок Босса сиял все более ярким светом, и с этого момента жители Каны всегда дважды проверяли, повернули ли они ключ в замке перед сном, и те, у кого на окнах были ставни, с радостью закрывали их и запирали на засовы, потому что с этого момента никто в Кане не доверял ни НАБУ, ни полиции, если бы это зависело от них, волк съел бы Рингеров на обед, таково было общее мнение, которое только усугубилось известием о новом виде пандемии, распространяющейся в так называемом большом мире, но Боссу и на это было наплевать, как он выразился, потому что он прорычал: какого хрена нам беспокоиться о том, что происходит в большом мире, когда нам приходится заботиться о том, что разрушает нас изнутри, так что он не чувствовал никакого удовлетворения — вместо этого это раздражало его — когда он услышал о своей растущей репутации или когда люди захотели похлопать его по спине по Нетто, оставьте меня в покое, до сих пор я был плохим парнем, теперь я хороший парень, они могут катиться к черту, — прорычал Босс подразделению, и особенно потому, добавил он: Я пошёл туда из-за волка, а не из-за Рингеров, мне плевать на Рингеров, не в моих привычках ходить и спасать евреев, и они все выпили за это, звеня пивными бутылками, цена на Кёстритцер никогда не снижалась, поэтому они остались с Ур-Заальфельдером, и это действительно было большим изменением, потому что, как только вы сделали глоток, вкус солода был там, но это было не то же самое, что с Кёстритцером, у которого был более глубокий, более серьёзный, более дисциплинированный вкус, отметил Юрген, который считал, когда они обсуждали повышение цены, что им следует оставаться на Кёстритцере, хотя бы для историческим причинам, хотя Босс был единственным, кто с ним согласился, потому что они все были на мели, на мели, сказал Андреас, и он поморщился, потому что даже эти несколько центов имели для них значение, сказал он Юргену, сорок девять центов есть сорок девять центов, с этим ничего не поделаешь, и Юрген, и Босс согласились, и были доставлены большие ящики, каждый из которых содержал двадцать бутылок «Ур-Заальфельдера», в конце концов они привыкли к переменам, единственная проблема заключалась в том, что этот «Ур-Заальфельдер» был намного крепче старого «Кёстрицера», поэтому они пьянели гораздо сильнее и гораздо быстрее, по субботам примерно после десяти или одиннадцати вечера они не могли толком поговорить друг с другом, и это было довольно раздражающим для Босса, потому что часто именно в это время у него была важная информация, которую нужно было сообщить, и это