дважды подчеркнул слова «резонировать изнутри», но дело было не только в красоте, написал он, но и в том, что в Бахе, как он чувствовал, могла быть рекомендация относительно того, что делать в случае катастрофы, которая — как он уже писал ей бесчисленное количество раз — может последовать в любой момент, поэтому он чувствовал, что Баха нужно включить в эту дискуссию, уже несколько месяцев он находился под влиянием Баха, он не мог сказать ничего более точного в данный момент, так как приблизиться к такому величию одним лишь интеллектом было для него невозможно, но, возможно, другие — великие люди страны, мира — могли бы, возможно, сделать это, и это была его рекомендация, и на данный момент это было все, что он хотел добавить к своим предыдущим заявлениям, и с этим он закрыл письмо, пожелав канцлеру доброго здоровья из Каны, где, как она должна знать, ее всегда ждут с распростертыми объятиями, он сам даже выезжал, когда мог, на вокзал, чтобы подождать ее, но было ясно, что ее тысячи и Тысячи обязанностей не позволяли ей уйти, и поэтому он, Гершт 07769, продолжал ждать, канцлер могла приезжать в Кану, когда бы она ни пожелала, ему был нужен только знак от нее, и он снова выходил ей навстречу, и на этом Флориан заканчивал письмо, складывал его вдвое, вкладывал в конверт и надписывал, и по выражению лица Джессики, когда он относил письмо на почту, казалось, что она рада снова видеть Флориан, потому что я думала, что ты никогда не вернешься, сказала она, затем она взяла конверт, прочитала имя адресата и ничего не сказала, и только улыбнувшись, подмигнула Флориану, и словно герр Фолькенант почувствовал это подмигивание, потому что в этот момент он тоже крикнул из задней комнаты: ну что, Флориан? Опять Берлин? Потом, когда они вернулись домой, герр Фолькенант заговорил об этом за ужином: «Джессика, тебе тоже кажется, что Флориану нужно к врачу?» И когда Джессика отмахнулась от вопроса, он добавил, что, по его мнению, будут проблемы, вот увидишь, такие безумства сами собой не проходят, и я ещё раз говорю тебе, что Флориан на этом не остановится. Я понимаю, что происходит, я каждый день вижу на почте достаточно людей. Когда кто-то начинает вести себя странно, это не прекращается, вот увидишь, то же самое будет и с Флорианом». Но Джессика просто рассмеялась, ну правда, как можно такое думать? Флориан такой славный мальчик, он не сумасшедший, ничего такого, он просто немного странный, и, ну, почему, — она повернулась к Фолькенант, — ты думаешь, он единственный в Кане, у кого проблемы? Ну, признаю.
В этом ты права, Волкенант рассмеялся, и на этом разговор о Флориане завершился, и теперь они действительно серьезно занялись ужином, сегодня вечером они праздновали, потому что познакомились ровно девять лет назад, и они всегда отмечали это событие одинаково. Джессика запекла в духовке целую курицу, до хрустящей корочки, сначала они выпили шампанского, затем после ужина, в гостиной, хорошую бутылку рейнвейна, и сегодня то же самое произошло, вино было как следует охлажденным, Волкенант купил его вчера и поставил в холодильник, это был чудесный вечер, они откинулись на диване-кровати, держа в руках точеные бокалы для вина, которые они использовали только для таких праздников, как сегодня вечером, Джессика закрыла глаза и сказала: знаешь, Хорст, я счастлива, я счастлива с тобой, мне нравится моя работа, мне нравятся люди, наши сбережения в банке растут, может быть, года через два мы сможем обменять Форд, мой дорогой, я больше ничего не хочу — правда, ничего А иначе? Волкенант ухмыльнулся ей, и когда они вошли в спальню, Волкенант бросился на неё; Единственное, что Джессике не нравилось в ее муже, так это то, что он не заморачивался с носками, хотя они жили вместе как супружеская пара, он все равно просто разбрасывал носки где попало, и она терпеть не могла эти свернутые носки, разбросанные где попало, как-то это ее отталкивало, иногда она и сама жаловалась: знаете, это просто так... так... ну, как бы это сказать, это одна из тех вещей, которые могут заставить человека почувствовать себя разочарованным, ну, но не было смысла говорить с ним об этом, потому что Волкенанту было все равно, для него это была мелочь, не заслуживающая внимания, только вот, ну, для Джессики это имело значение: если бы он мог что-то сделать с этими носками, раз они жили вместе как супружеская пара, ее счастье было бы полным, но она все равно была счастлива, хотя и упрекала его: но ради этих разбросанных носков он был бы идеальным мужем, тем не менее, она никогда не осмеливалась выдать ему, что на самом деле ее беспокоило то, что эти носки всегда пахли ногами, когда Фолькенант их сняла, она перепробовала все, она купила всевозможные антиперспиранты, но ни один из них не помог, что мне делать, вздыхала она своей матери в Йене во время того или иного визита, когда они были одни, ничего не помогает, Хорст как раз из тех, у кого потеют ноги, вот как оно есть, ну, моя девочка, утешала ее мать, ты никогда не найдешь мужчину без изъяна, и я сама всегда считала, что Хорст один из лучших, о, я тоже так думаю, Джессика засмеялась, и это было все, она