приносить много, но этого хватало, чтобы выжить в этой ужасной безработице, когда она приехала сюда из Трансильвании, чтобы выйти замуж: задача была ясна, сначала они переоборудовали дом ее мужа, расположенный в небольшом поселении на окраине Каны, в пансионат, точнее, верхний этаж, а сами переехали на первый этаж и жили в одной комнате с прилегающей кухней и ванной, и поначалу это казалось хорошей идеей, но потом из Хоххауса начали съезжать вьетнамцы, и никто не мог поверить всем тревожным сообщениям о банкротстве Фарфорового завода, но именно это и произошло, и из многих тысяч работников осталось всего несколько сотен, никто этого не ожидал, не говоря уже об Илоне и ее муже, они думали, что эти колоссальные перемены принесут не банкротство, а процветание, потому что, по правде говоря, Фарфоровый завод и раньше, до перемен, не был таким уж блестящим, но теперь в любой момент с Запада мог прийти крупный инвестор, все об этом думали, по крайней мере Илона и ее муж некоторое время думали так же, но никто не приехал с Запада, мало того, все, кто мог, уехали из Каны, так что пенсия едва функционировала; чтобы твердо стоять на своих двух ногах, им нужно было что-то другое, и вот тогда Илоне пришла в голову идея Грильхойзеля, это поставило бы их на прочную основу, или, как она сама выразилась, восемь надежных бетонных колонн, потому что эта хижина простоит какое-то время, успокаивали друг друга дома Илона и ее муж, и это было правдой: как только один клиент переставал посещать Грильхойзель из-за внезапной болезни или смерти, появлялся другой, из ближайшего района, и таким образом число клиентов оставалось более или менее стабильным, ровно настолько, чтобы Грильхойзель оправдал вложенные ими силы, как выразилась Илона, чтобы они могли сводить концы с концами, а в последние несколько лет также начал расти туризм, и поэтому теперь им стоило подумать о том, чтобы сделать некоторые улучшения дома, чтобы они могли сдавать комнаты не только рабочим, но и туристам, конечно, им нужны были для этого деньги, и они старательно копили, еще два года, сказал муж Илоны, и мы закончим красные, но они не вышли из красного, потому что появление волков изменило все, потому что теперь все говорили не об одном волке, а о волках, новости о других нападениях также распространялись, люди проклинали Бранденбург, они проклинали Баварию, поляков и чехов, они проклинали полицию, они проклинали государство
правительство, но больше всего они проклинали НАБУ — о существовании НАБУ узнали только после первой атаки, но затем НАБУ быстро стал главной мишенью жителей Каны, ну, НАБУ и евреи, объявили героя Бурга, когда он наконец объявился, потому что никто не видел его следов две недели, именно столько времени ему и нужно было, ровно столько, сказал он, но по крайней мере теперь он знал, что эти чернильнобрюзгивающие писаки и волки, это одно и то же, на что товарищи посмотрели на него, непонимающе, а лицо Босса стало красным как паприка: что, опять это, какого хрена ты не понимаешь?! неужели ты не понимаешь?! и он развел руки, и: нет, ответом было немое молчание, потому что они действительно не знали, о чем он говорит после этих двух недель; «Я думаю, товарищи, — раздраженно сказал Босс, — что это заговор, и речь идет не о каком-то придурке в толстовке с бог знает каким количеством сообщников, которые беспорядочно распыляют краски по этим стенам Баха, а о нападении, и знаете ли вы против кого и против чего?!» Он переводил взгляд с одного на другого, но по их лицам можно было прочитать только то, что они ждут от него ответа. Ответа, однако, не последовало. Хозяин лишь махнул им рукой, допил пиво и, не сказав ни слова, покинул Бург, так сердито хлопнув входной дверью, что эхом разнеслось по всему кварталу. Фрау Хопф села в постели, испуганная, и не могла заснуть около получаса, уверенная, что услышала выстрел, но Хозяин уже был впереди, общая ситуация была ему ясна, и, конечно же, он потерял терпение. Он объяснил Флориану в «Опеле», всё ещё моргая от сонливости, что Хозяин разбудил его чуть позже пяти утра, сказав: поехали, есть работа, но работы нет. Флориану пришлось остаться в машине, когда Хозяин вышел в Айзенахе перед Баххаусом, и он провёл указательным пальцем по стене по обеим сторонам вход, где, несмотря на уборку, граффити «МЫ» все еще можно было различить спустя столько времени, пусть и смутно, а также некоторые детали ВОЛЧЬЕЙ ГОЛОВЫ, Босс что-то пробормотал себе под нос, затем вернулся в машину, и они поехали кататься по городу, и как только Босс увидел первого бездомного, он резко ударил по тормозам, выскочил из «Опеля», схватил мужчину за шиворот, тряс его снова и снова, затем прижал бездомного к стене, где тот спал, и прошипел ему в лицо: «Я убью тебя, ублюдок, если ты не ответишь мне честно, в