Рингер согласилась с ним, и она не простила жителям Каны их трусости, потому что они трусы, сказала она мужу, в этом-то и заключается главная проблема, что — сейчас я не буду запирать рот — все здесь напуганы до смерти, милые люди, но если возникает проблема, ни один из них не осмеливается показать свое лицо, а ты, где ты был? она потребовала от Флориана после демонстрации, ах, Флориан ответил с веселым выражением лица, сначала я позавтракал, две булочки и пол-литра молока, другими словами, как обычно, затем я заглянул к Боссу, чтобы узнать, дома ли он, но его не было, затем я спустился к маленькому мостику, где я долго слушал плеск Заале, затем я заскочил в Grillhäusel, затем я поднялся в Herbstcafé и зашел на сайт герра Кёлера, чтобы посмотреть его прогноз погоды на завтра, затем я в итоге сел на свою маленькую скамейку и оставался там примерно до четырех часов вечера... ну, хватит, фрау Рингер перебила его, я спросил, почему вы не пошли с нами на демонстрацию в Эрфурт? Разве это не имеет для вас значения? Демонстрация? Флориан посмотрел на нее с удивлением, да, — сердито ответила фрау Рингер, — но я обычно не хожу на демонстрации, ведь вы ведь знаете, фрау Рингер, что Хозяин тоже приглашал меня однажды, много лет назад, когда он и его товарищи принимали участие в чем-то подобном, но — Флориан поднял обе руки, словно отводя что-то, — я сказал «нет», и он гордо посмотрел на фрау Рингер, ожидая какого-то признания, — я не хожу на демонстрации, я не знаю, что там делать — ну, неужели вас нисколько не возмущает то, что вытворяют эти мерзкие люди? Фрау Рингер спросила обвиняющим тоном, своим собственным резким тоном, Я не понимаю, ответил Флориан, Я действительно не понимаю, потому что и Босс, и я не видим во всем этом никакого смысла, и мы не знаем, кто это делает, зачем они это делают, и как долго они будут это делать, мы понятия не имеем, знаете ли, фрау Рингер, не такое уж приятное чувство — стирать эти граффити именно в тех местах, где хранится память об Иоганне Себастьяне Бахе, потому что для меня Бах — не знаю, говорил ли я вам уже, но до того, как я оглох, я просто ничего не слышал из его музыки, хотя, как вы знаете, каждую субботу мне приходилось сидеть там на репетициях, и нет, хотя я сидел там — Флориан посмотрел на фрау Рингер своим неизменно сияющим взглядом — я сидел там, но как бы это сказать? Я сидел там, посреди Баха, и вокруг меня были эти прекрасные звуки, и ничего, я не открывал уши ни на одной из этих репетиций, только теперь, конечно, — он объяснил все более и более болезненно, —
бойкая фрау Рингер, — это произошло не постепенно, а как удар молнии, как если бы кто-нибудь заткнул ему уши, и он ничего не слышал, и вдруг его уши открылись, и он все услышал; Вот что со мной случилось, и с тех пор я всегда слышу музыку Баха, даже если она не играет прямо сейчас, я слышу её в своей голове, только представьте, фрау Рингер, когда я сижу на своей скамейке на берегу Заале и слушаю плеск реки, даже тогда это как будто я слышу произведение Баха, хотя я помню только звуки, или, как бы это сказать, мелодии, или если я сижу в машине с Боссом, и мы едем на работу, даже тогда, и даже когда я работаю, и когда я распыляю химикаты и соскребаю граффити, даже тогда я помню её, я слышу её в своей голове, я всегда помню её, и даже когда я просыпаюсь, это моя самая первая мысль, главное, что с тех пор, как вернулся герр Кёлер, я помню музыку Баха всю ночь, даже когда я сплю, вот что со мной происходит, и Я не помню только, когда было много шума: однажды я поехал в Йену и смотрел демонстрацию, но там было так шумно, что это было страшно, и точно так же, как раньше я не ходил ни на какие демонстрации, потому что принял ваш совет никогда не делать ничего с друзьями Босса, что могло бы привести к проблемам в будущем, теперь я не хожу на демонстрации, потому что они слишком шумные, и потом я не могу вспомнить Баха, и Флориан бы продолжил, но фрау Рингер только покачала головой, и она продолжала качать головой, пока Флориан не прекратил попытки объяснить ей все о Бахе и демонстрациях как можно подробнее, она увидела, что Флориан никогда не поймет, зачем он должен был там быть, и, конечно, Флориан испытал несколько угрызений совести после их разговора, но он больше никогда об этом не упоминал, потому что проблема с демонстрациями была не только в шуме, но и в том, что он не хотел навлекать на себя гнев Босса, пойдя на одну из них, потому что Босс сказал ему раньше, конечно же раньше, что Такие люди, как эти хитрые Рингеры, приносили проблемы в Тюрингию, и их нужно было снова схватить, всех их, понимаете?! снова схватить и отправить под Лейхтенбург, и мы не допустим ни одной их демонстрации, потому что такая демонстрация была позорной, позорной для любого, кто чувствовал себя немцем, так что нет, Флориану и в голову не пришло ехать в Эрфурт, хотя в машине герра Рингера было бы место, но, упаси Бог, ему этого было достаточно, чтобы Босс узнал, что он поехал туда на демонстрацию.