никакой связи с религией, а затем, когда его привезли сюда, в Кану, уже взрослым, не было возможности сблизиться ни с одной религией, но теперь он сблизился с Бахом, а это означало, что он сблизился также и со всеми религиями, по крайней мере, со всеми религиями, в которых есть Бог, но это тоже не имело значения, потому что теперь было необходимо, чтобы канцлер ясно понял необходимость участия Баха в переговорах, которые, как он предполагал, велись, хотя пока за закрытыми дверями, он с нетерпением ждал публичного объявления об этих обсуждениях в публичной повестке дня Совета Безопасности, но он не хотел сейчас акцентировать на этом вопросе, а скорее на вопросе о Бахе и о том, почему он считал, что дело жизни Баха, постоянно и вечно слышимое – та область, в которой музыку Баха можно было не только слышать, но и ощущать – была действительно существующей областью, что полностью противоречит любой точке зрения, не признающей такие области, более того, отрицающей, что такая область когда-либо могла существовать, но она существовала, заключая в себе то, что Мир, в котором им было дано жить, рядом с растениями, животными, неорганическими элементами и феноменом событий, оцениваемым человеческим разумом как уникальный; и откуда он это знал? Флориан задал вопрос, склонившись над листом бумаги формата А4 на кухне: а именно, откуда он знает, что Вселенная гораздо более вместительна — он уточнит значение этого слова чуть позже — чем то, что человеческий разум принимает за существующее? Ну, от него самого!!! именно Бах показал ему, именно Бах мог показать любому, и именно Бах показал это в каждую отдельную долю времени в обыденном смысле слова, он получил это от него, потому что любой, кто слушает Баха, ощутил бы эту область — Флориан добрался до этой части письма, но это было только первое, что он хотел написать, потому что второе было: поскольку это было правдой — а это было правдой, — то вселенная была намного, но намного... не еще больше, не еще вместительнее, но, и теперь он уточнит, что он имел в виду! … она заключала в себе гораздо более обильную целостность, сама по себе постигаемая лишь посредством иной точки зрения, радикально отличающейся от условностей науки, хотя и не ненаучной или антинаучной, не какой-то мистической, трансцендентной или другой глупой тарабарщиной, а, напротив, образом реальности, полученным посредством иной точки зрения, только конструкция этой реальности, ее логика еще не перед нами, потому что мы не можем знать здесь, что существует там вместо причинной системы, и это то, что он хотел
сказать: решения Совета Безопасности должны подчеркнуть вполне оправданную обеспокоенность катастрофой, которая может последовать в любой момент, и все же, поскольку мы стоим в ужасной тени этой тотальной катастрофы, мы должны все же осознать: эмпирический мир, как он ощущается нами самими, с точки зрения этого истинного царства, есть только идея , просто идея , госпожа канцлер, о том, что такое реальность на самом деле, следовательно, эта дорогая Земля и все, что мы думаем о ней и вселенной, которая нас окружает, есть, возможно, всего лишь простое недоразумение , недоразумение того истинного царства, для которого он не мог найти в настоящий момент более точного обозначения, только «царство», но даже этот термин ничего не передавал, потому что было трудно описать что-то, словарь или грамматика чего нам неизвестны, но этот словарь и эта грамматика есть во всем Бахе, и неважно, называл ли он это Богом или Верой, неважно, госпожа. Канцлер, писал Флориан с растущим энтузиазмом, пока мы слушаем, и если мы слушаем его, Баха, то мы можем быть уверены не только в том, что это царство действительно существует, но и в том, что есть путь, ведущий к нему; Есть ли что-то еще, это еще один вопрос, но все же — Флориан дошел до конца своего письма — с этого момента не может быть никаких сомнений: наиболее подходящий способ справиться с надвигающейся катастрофой — это чтобы Совет Безопасности послушал Баха, вы должны послушать его, госпожа канцлер, и не только Совет Безопасности должен послушать Баха, но Бах должен быть представлен с универсальной силой, на каждой телевизионной станции, в каждой радиопередаче, в каждой школе, в каждом универмаге и на спортивном стадионе, на каждом заводе, в каждом поезде, самолете, автобусе и лодке, на каждом мобильном телефоне и на каждом экране каждого включающегося компьютера, музыка Баха должна звучать, независимо от того, что делают в этот момент миллиарды людей, они всегда должны слушать музыку Баха, пусть Бах будет чем-то вроде воздуха, и Бах не наскучит им, ибо воздух нам, конечно же, не надоест, пусть Бах будет невидимым, непреходящей частью нашей жизни здесь, на Земле, но я пока остановлюсь, поскольку это все, чего я хотел написать Вам, госпожа Меркель, только то, что я очень жду Вашего визита в Кану, я прошу только знака, и я буду там, ждать на вокзале или в любом другом месте, потому что Кана нуждается в Вас, люди в Кане нуждаются в притоке Вашей силы, потому что люди не боятся того, чего им следует бояться, вместо этого они боятся того, чего им не следует бояться, но Флориан уже добрался до конца последней страницы, которую он намеревался написать, и, к сожалению, слова «люди не боятся того, чего им следует бояться, вместо этого они боятся того, чего им следует бояться»