Я уверена, что дети тьмы оценили его предложение сразу как он его озвучил, просто поверить в это не могли, но у них не было выбора, также же как и у нас. Да, в данный конкретный момент они были в более выигрышном положении, но в целом их роль и участь в Данкуе весьма незавидна. Они постоянно жили в страхе и делали всё, что им приказывали старейшины без права на выбор или ошибку. Даже в Илалии, при всём их режиме, тархи имели куда больше свободы. Детей света, конечно, тоже ограничивали, но это объясняется больше тем, что им действительно требуется особое воспитание, поскольку они опасны сами по себе: влюбляют всех вокруг вне зависимости от собственного желания. Однако даже над ними никто не стоит с артефактом контроля, который может их подчинить, призвать или даже убить.
Ламен предлагал детям тьмы выход, и этот выход был в их ситуации самым разумным, самым реальным и самым безболезненным. Они тоже это понимали, поэтому получив гарантии того, что их не обманывают, поспешили, наконец, согласится на сделку и начать её выполнять.
Мы договорились встретиться в Далугаэше у правителя, Ламен его предупредил, так что их там ждали. Малди, Рат, Пит и Вилор своими тропами отправились сразу туда, мы же возвращались в Илалию тем же путем каким и прибыли сюда. Направлялись мы сразу в Араву и только после активации артефакта Тияза и восстановления планеты собирались отправиться в Далугаэш. С переговорами там справятся и без нас.
- Правитель недоволен моим самоуправством и тем, что я от лица страны пообещал детям тьмы, - поделился со мной Ламен.
- Но ведь это было необходимо, для выполнения миссии по мировому спасению! В противном случае мы бы все погибли, и вся планета вскоре.
- Только это, а ещё некоторые выгоды от будущего союза с Данкуем примиряют его с действительностью.
- Союза? Мы же с ними наоборот в открытый конфликт вступаем, а союз у нас только с детьми тьмы. И то пока не со всеми.
- Да, но если всё пройдёт по плану, то именно дети тьмы встанут во главе Данкуя.
- Это будет чудесно.
Даже я – далёкий от политики человек, понимала насколько может быть выгодно иметь в союзниках богатую страну, правители которой будут обязаны нам своим освобождением и процветанием.
- Осталось только спасти мир, чтобы это будущее стало возможно, - подумав добавила я.
- Спасём, - уверенно ответил Ламен.
Несмотря на бешеный ритм продвижения, мне казалось, что мы едва ползём. Хотелось поскорее оказаться в Араве и завершить нашу миссию. Сейчас, когда мы были так близки к своей цели, я не могла дождаться, когда всё закончится. И я была не одна такая, я буквально чувствовала как ото всей моей команды исходят похожие эмоции и даже от солдат сопровождения (хотя их я и не чувствовала в ментале, но всегда была неплохим эмпантом, да и по реакциям несложно догадаться). Вокруг царило нетерпение.
Остальных я ещё могла понять, а вот себя не очень. Я ведь понимала, что с завершением миссии отведённое нам с Ламеном время тоже закончится. Неужели я не должна хотя бы мысленно стараться оттягивать этот момент? Другой стороны я понимаю, что мне просто хочется определенности. Вечно находиться в подвешенном состоянии тоже не вариант. Вместе с решением судьбы мира (справимся ли мы с артефактом и справится ли он с проблемой) решиться моя судьба. И, наверное, я всё же хочу, чтобы этот момент поскорее настал. Определенность в любом случае лучше.
Оказавшись на корабле, мы коротали время, как могли, однако такого оживления, как по дороге "туда" уже не было. По правде сказать, веселиться уже не хотелось. На меня лично, наверное, так повлияло жертвоприношение - это было страшно и оттуда мы спаслись действительно только чудом. До сих пор потряхивает, как вспоминаю. Кондра тоже реагирует не слишком спокойно, хоть внешне и старается держать лицо.
Как ни странно совместное пребывание на алтаре в роли жертвы, сблизило нас сильнее, чем все остальные дни похода. Она после потери крови тоже чувствовала слабость, пусть и хорохорилась, так что какую-то часть пути несли и её тоже. Однако, Кондра не воспринимала это так же спокойно как я, для неё позволить нести себя на плечах какому-то тарху было очень унизительно, но позволить ей терять сознание от слабости из-за собственной гордости никто не мог, так что ей приходилось смиряться с неизбежным.