- Как он?! – тихо спросила она, ставя свою сумку на одну из свободных поверхностей помещения и доставая оттуда лечебные и колдовские снадобья.
- С точки зрения медицины я сделал все возможное, - серьезно обронил Пеон, заканчивая штопать Адоса и накладывая на его рану стерильную повязку. – Дальше все зависит от него самого, божьего провидения, а возможно и колдовства.
Оба вышли к ожидавшим их Блейкам и Харону. На лицах всех присутствующих отображался один единственный вопрос, ответ на который усталый Пеон поспешил озвучить:
- Он жив, но слаб и его пульс еле прощупывается. Мы дали ему достаточно крови, чтобы поддерживать жизненные показатели в норме и пока оставим его в этой операционной. Владыка пробудет здесь до тех пор, пока я не увижу хотя бы малейшего сдвига к улучшению.
- Я останусь с ним до утра и попрошу в это помещение никого не заходить, - серьезно начала Геката, - в вашем присутствии пока нет надобности, ступайте домой, и постарайтесь отдохнуть, - обратилась она к Блейкам и Харону. - Ночь почти на исходе, а вы все выглядите уставшими и измученными. Я обязательно вас уведомлю, если будут изменения в состоянии здоровья Адоса. Со своей стороны я буду горячо молить богов, чтобы он как можно скорее поправился, - пообещала колдунья, собираясь вернуться в операционную. – И вот еще что, именно моя племянница Мегера помогла Геркулесу проникнуть в Аид, взяв зерна граната из моего тайника. Я искренне об этом сожалею и о том, что была столь слепа и доверчива к этой девочке, став невольным соучастником преступления, - добавила жрица, с долей сочувствия посмотрев в глаза Зевсу. – Мегеры нет в Олимпе, как и Геркулеса. Надеюсь, вы сможете их найти, где бы они ни были.
***
Центральная Азия.
Сквозь тупую боль во всем теле, гул в голове и звон в ушах начинает доноситься глухой звук извне, становясь более отчетливым и распознаваемым.
- Эй, парень! Парень, ты там живой?! – удивленный голос с нотками волнения, к тембру которого добавляется весьма ощутимое касание похожее на встряску.
Юноша пытается шевельнуться и сделать вдох, чувствуя, что его рот забит пылью. Он делает поверхностный вдох и выплевывает изо рта мерзкую серую жижу из грязи и песка. Тоже самое парень пытается проделать с глазами, которые режет, словно наждаком. Чуть приподнявшись, он начинает стряхивать с головы, лица и тела песчаный налет, широко вылупив зеленые глаза и начиная вращать головой, оглядывая себя и окружающий пейзаж.
Судя по всему, он лежит на земле в небольшой воронке. Вся его одежда напоминает сейчас горелые ошметки, а тело покрыто черной копотью. И если он встанет, поведет плечом и сделает шаг, они слетят с него как опавшие листья с дерева. И в довершении этой плачевной картины, над ним склонилось двое незнакомых мужчин в военном камуфляже и броне.
- Точно, живой! – удивленно бросает один из них. – Господи, парень, да ты никак в рубашке родился! Выжить после такого взрыва!
- Где я? – прокаркал юноша, глядя на солдат, одетых в каски, бронежилеты и с оружием напервес.
- Должно быть, контузия! - предположил один из вояк.
- Пожалуйста! – стал просить юноша, не в состоянии пока сообразить, кто он и где находится, все еще слыша свой собственный и чужие голоса словно издалека.
- Область Хизарак, провинция Нангархар! - стал громко объяснять один из военных, переглянувшись с приятелем.
- Где это? – удивленно нахмурившись, спрашивает юноша.
- Точно, контузия! Надо бы его в лазарет! Парень, мы в Афганистане, в зоне боевых действий. Ты помнишь, как сюда попал? Всех гражданских давно отсюда эвакуировали. Мы считали, что основательно зачистили этот район от талибов и обезвредили все их мины и СВУ , а тут этот неожиданный взрыв и ты?!
- Что такое СВУ?
- Самодельное взрывчатое устройство! - терпеливо объясняет один из солдат.
- Кто ты?! Как сюда попал?! Ты хоть что-нибудь помнишь?! Назови хотя бы имя! – стал нетерпеливо требовать другой, быстро оглядываясь по сторонам.
Мозг юноши, словно операционная система, стала быстро копаться в памяти и заполнять пустовавшие пробелы. Он вспомнил себя в трехлетнем возрасте. Лица родителей. Майами. Школу, трагическую смерть отца, повторный брак своей матери, ненавистного отчима-алкоголика, переезд в Дейтону-Бич и скоропостижную смерть женщины, ближе и родней которой не было на всем белом свете.
Он вспомнил то чувство ненависти, что питал к вечно пьяному Джеффу Белу, хозяину мотеля, державшему его на финансовой привязи, заставляя чистить гостевой сортир и угождать всем и каждому. Парень давно уже хотел уйти от этого засранца и пойти в армию или стать военным. И что самое главное он, наконец, вспомнил, как его зовут.
- Я Джордан, - выдавил юноша, чуть прокашлявшись, - Джордан Пэрриш.
Глава 23
Олимп. Лечебница Пеона.
- Идем домой, детка, - тихо сказала Деметра, обращаясь к дочери, глянув в сторону операционной, куда в гордом одиночестве вошла верховная жрица. – Ты слышала, что сказала Геката? Нам всем нужно отдохнуть. Твой дядя обязательно поправится.
- Если… Он не… Я себе никогда… - мямлила Персефона, вторя взгляду матери и в неверии качая головой.
- Все будет хорошо! Слышишь?! – с нажимом заверила ее Деметра, заключая встревоженное лицо дочери в свои теплые ладони. – С Адосом лучшая целительница Олимпа и квалифицированный медперсонал! Мы сделали все, что смогли!
Колеблясь еще несколько секунд, девушка устало кивнула головой, соглашаясь с доводами матери. Обе, в предрассветных сумерках вышли на крыльцо лечебного учреждения, щелкнули пальцами, оказавшись через миг на пороге огромного особняка Блейков.
Деметра проводила дочь до ее комнаты, предложив той быстро умыться и сменить окровавленную одежду, прежде чем лечь в постель. Почти на автомате Персефона быстро скинула с себя верхнюю одежду и, умывшись, юркнула под одеяло.
- Постарайся уснуть, милая, - ласково попросила Деметра, выключая в комнате свет и собираясь уходить к себе.
- Останься, мама, пожалуйста! – дрожащим голосом попросила девушка, протягивая к ней руку.
- Конечно, - неуверенно ответила Деметра, засомневавшись всего мгновенье.
Женщина прикрыла за собой двери, тихо подошла к кровати дочери, сняла обувь и легла поверх одеяла, крепко обняв свою девочку.
Спустя мгновения тишины, из уст Персефоны полились долго сдерживаемые откровения длиною в жизнь. Она ни с кем и никогда раньше не разговаривала просто так по душам. Разве что с Геркулесом да дядей Адосом немного, но ведь один - парень, а другой - взрослый мужчина, им всего не расскажешь.
Глотая слезы и делая прерывистые вздохи, Перси поведала матери буквально обо всем. О ее сером, безрадостном детстве и юности под тяжелым каблуком тетушки Гестии, фактическом отсутствии друзей в школе и подростковой влюбленности в дядю Адена. Чувствуя, что в ней наболело и накипело за ее короткую жизнь слишком много для нее одной, Перси все говорила и говорила, постепенно уходя от безрадостного прошлого и переходя к жутким событиям сегодняшней сумасшедшей ночи.
Поскольку истинных зачинщиков трагических событий удалось выявить без помощи Перси, не имело смысла продолжать отмалчиваться и всю вину за друзей брать на себя. Девушка рассказала Деметре о ночном звонке Геркулеса, сказавшем, что он, Спенсер и Джонсон уже в Аиде и с этим ничего не попишешь.
- Мег Спенсер - моя одноклассница и племянница Гекаты, а Тесей Джонсон, - напомнила она матери, - это тот мальчик, который подарил мне духи на день рождения. Когда мы с ним танцевали, он меня поцеловал. Говорил в тот вечер, что любит меня, - продолжала Персефона, грустно улыбаясь, - и этой ночью говорил, когда презрев страх и возможность жестокой кары, явился в преисподнюю ради того, чтобы избавить меня от несправедливой участи быть нелюбимой женой владыки. Глупо, - выдохнула она, видя последствия этой самоотверженности, - как же все глупо…