У меня же на проход через внутреннюю стену ушло около двадцати минут. Трижды досмотрели, дважды просканировали, все проверили, отобрали оружие и только после этого пропустили внутрь. Как будто я без револьвера не смогу навести тут шороху.
Свежий, чистый воздух центра молотом врезал мне по мозгам. Дышать было непривычно и оттого противно. А еще это открытое небо откровенно нервировало. Без переплетений сотен проводов над головой, создавалось ощущение, будто выбрался из пещеры. И вот-вот на голову упадет какая-нибудь летающая тварь.
Подавив в себе нарастающее напряжение, я пошел вперед знакомой дорогой. В центре я уже бывал и не раз. А вот в Департаменте Инквизиции я давно уже не показывал своей рожи. Нечего мне там делать.
На входе очередные проверки, так что к Кирии меня пропустили минут через десять только. Да и то с конвоем. Даром, что сам инквизитор, так еще и двух вооруженных солдат приставили.
Женщина сидела в зале для совещаний во главе большого круглого стола. Если бы не суровый взгляд и вечно напряженное лицо, ее можно было бы даже назвать красивой. По крайней мере, фигуру она держит и спуску себе не дает.
— Кира, — поприветствовал я ее, плюхаясь в кресло напротив, когда провожатые закрыли за мной массивные двери. — Как жизнь, че нового?
— Я даже отсюда чувствую запах перегара. Ты опять пьян? Середина дня.
— Ну, если так посмотреть, то все еще.
— Все еще что? — повысила она голос.
— Все еще пьян. Не вижу смысла быть трезвым. Не в этой жизни, по крайней мере.
— Восьмой, — тяжело вздохнула женщина. На мгновение тяжкое бремя ее должности отпечаталось в глазах. Но она быстро взяла себя в руки. — Ты вообще хоть иногда можешь быть серьезным?
— Могу, — кивнул я, доставая бутылку с остатками браги и делая глоток. — Хочешь? Дерьмо, конечно, но тебе явно не повредит немного.
— Воздержусь. У меня в отличие от тебя, есть обязанности. Что ты учудил ночью в седьмом районе?
— Опять сто пять, — закатил я глаза. — Ну ты сама же видела отчет Теннеси. Не я это был.
— Только вот среди трупов нашли именно тебя. Ничего не хочешь объяснить?
— Без понятия. Им там новую дурь подвезли забористую. Так что я либо за ней пришел, либо уже в процессе решил развлечься. Могут же и у меня быть свои слабости.
— Ты весь одна большая слабость, Восьмой.
— Ну не скажи. Так-то я парень хоть куда. Или уже забыла?
— Хватит, — хлопнула она по столу. — Я тебя не для этого вызвала. Просто хотела услышать твое мнение. Только вот с памятью у тебя совсем беда, судя по всему.
— Не больше обычного, Кира.
— Больше, восьмой. Раз ты сам забыл, зачем вчера сунулся туда.
— А ты, значит, в курсе, да? — усмехнулся я, поудобней развалившись в кресле.
— В курсе, — инквизитор позволила себе легкую улыбку. — И прежде всего, хочу напомнить тебе о твоем долге.
— Ты про это? — я помахал правой рукой, где под кожей была вшита инсигния. — Позвала меня, чтобы мораль читать?
— В том числе. Как у инквизитора, у тебя одна единственная задача. Предотвращать инциденты, угрожающие безопасности Альтаира. И больше ничего. А ты мимоходом почти развязал новую войну банд.
— Да брось, — махнул я. — Если восьмерки перережут друг другу глотки, тебе только лучше. Хорошая восьмерка — дохлая восьмерка.
— Война двух районов дестабилизирует весь сектор. И может вызвать цепную реакцию.
— Так я и говорю. Больше дохлых восьмерок — меньше проблем. Я давно предлагал сжечь там все дотла.
— Просто… — Кира замерла на мгновение, обдумывая что сказать. — Просто держи ситуацию под контролем. И постарайся не втягивать в это остальных жителей.
— Скучно, Кира. Скучно. Ты для этих банальностей меня вытащила?
— Нет.
— Ну так переходи к делу, а то я начинаю трезветь. А мы оба не хотим, чтобы я трезвел, верно?
— По оперативным данным в седьмом районе восьмого сектора была замечена химера.
Меня всего передернуло. Тело приняло сидячее положение, а я впился глазами в женщину напротив.
— Цвет? — прорычал я. — Цвет брони твари?
— Черный, — произнесла инквизитор.
— Черный что? — проорал я.
— Черный основной с красным узором.
Я со всей свой пьяной дури ударил кулаками о столешницу, оставив глубокие вмятины в лакированном дереве. От дурманящего мозг алкогольного опьянения не осталось и следа. Сердце набатом гремело в ребрах, а на лбу выступили капельки пота.