Этот сюжет был отснят два года назад, на борту шаттла «Атлантис» во время 141-го запуска, но по-прежнему был любимым рекламным фильмом Гордона Оби, и именно по этой причине его крутили теперь на всех мониторах Аудитории Тига в Космическом центре Джонсона. На быструю и гибкую Эмму Уотсон было приятно смотреть. В ней была какая-то искорка, а во взгляде читалось неподдельное любопытство. От тоненького шрама над бровью до переднего зуба с крошечной щербинкой (если судить по рассказам, это память о рискованном спуске на горных лыжах) ее лицо свидетельствовало о бурной жизни. Но для Гордона главной привлекательной чертой Эммы был ее интеллект. Ее знания. Он следил за карьерой Эммы в НАСА с любопытством, которое не имело ничего общего с интересом к привлекательной женщине.
Как директор управления летных экипажей, Гордон Оби обладал большой властью по части подбора команд и старался держаться нейтрально — кое-кто сказал бы: бездушно — по отношению к астронавтам. Когда-то он и сам был одним из них, дважды летал в качестве командира шаттла. Уже тогда этого отчужденного, загадочного человека, не умевшего болтать по пустякам, называли Сфинксом. Собственное молчание и относительная анонимность вполне устраивали его. И хотя он сидел в президиуме вместе с множеством чиновников из НАСА, большинство присутствовавших в зале не знали, что за человек Гордон Оби. Он выполнял роль части интерьера. Как и сюжет с Эммой Уотсон: красивое лицо, привлекающее собравшихся.
Видео закончилось, сменившись логотипом НАСА, который сотрудники любовно называли фрикаделькой: усеянный звездами синий круг, украшенный эллипсом орбиты и углом из красных косых черт. Администратор НАСА Лерой Корнелл и директор Космического центра имени Джонсона Кен Бланкеншип вышли на трибуну, чтобы ответить на вопросы. Если говорить откровенно, их миссия заключалась в выуживании денег, и сейчас они предстали перед скептически настроенным сборищем конгрессменов, сенаторов, членов различных подкомиссий, определявших бюджет НАСА. Второй год подряд НАСА подвергалось разорительным финансовым сокращениям, и с недавних пор в коридорах Космического центра Джонсона витали мрачные предчувствия.
Глядя на аудиторию, заполненную хорошо одетыми мужчинами и женщинами, Гордон чувствовал себя так, словно видел инопланетян. Да что с этими политиками? Почему они настолько недальновидны? Оби не понимал, почему они не разделяют его горячую убежденность в том, что от животного человека отличает жажда знаний. Чаще всего дети задают вопрос «почему?». Они с рождения запрограммированы на любопытство, исследование, поиск научных истин.
Но эти избранные народом чиновники давно утратили любопытство, которое выделяет человека. Они прибыли в Хьюстон не для того чтобы спросить «почему?», а для того чтобы задать вопрос: «Зачем нам это нужно?».
Это Корнелл придумал умаслить их тем, что цинично называл «экскурсией имени Тома Хэнкса» — намек на фильм «Апполон-13», который до сих пор считается лучшей рекламой НАСА. Корнелл уже познакомил их с новейшими достижениями на борту Международной космической станции. Он дал им возможность пожать руку настоящим астронавтам. Чего каждый из них хотел? Прикоснуться к знаменитости, к герою? Затем последовала прогулка по Космическому центру Джонсона, начавшись с Тридцатого корпуса и Центра управления полетом. Пусть собравшиеся не в состоянии отличить пульт управления от игровой приставки «Нинтендо», эта сияющая техника, без сомнения, поразит их и переманит на сторону насовцев.
«Все без толку, — с тревогой думал Гордон. — Этих политиков голыми руками не возьмешь».
НАСА столкнулось с мощными противниками. Первым из них оказался сенатор Фил Париш, сидевший в первом ряду. Этому бескомпромиссному семидесятилетнему милитаристу из Южной Каролины важнее всего сохранить оборонный бюджет, который стал проклятем НАСА. Париш выпростал свои сто тридцать пять килограммов из кресла и вышел вперед, обращаясь к Корнеллу и по-джентльменски подчеркнуто растягивая слова:
— Ради этой станции ваше агентство превысило бюджет на миллиард долларов, — заявил он. — Я не думаю, что американский народ жаждет пожертвовать своей обороноспособностью ради того, чтобы вы имели возможность болтаться там наверху и проводить эти заумные эксперименты. Это же международное достижение, верно? Насколько я понял, именно мы оплачиваем большую часть счетов. Как я объясню необходимость этой разорительной игрушки простым гражданам Южной Каролины?
Администратор НАСА отвечал, изображая образцовую улыбку. Он был «политическим животным», рубахой-парнем, его личное обаяние превратило Корнелла в любимца вашингтонской прессы; в столице он и проводил большую часть времени, обхаживая Конгресс и Белый дом в поисках денег для космического агентства, чей бюджет вечно испытывал дефицит. Он был «публичным» лицом НАСА, тогда как Кен Бланкеншип, отвечающий за будничную работу Космического центра, был лицом «внутренним», известным только сотрудникам агентства. Это были «инь» и «ян» руководства НАСА. Они так отличались друг от друга по темпераменту, что трудно было представить, как они работают в одной команде. Сотрудники НАСА любили говорить, что в Лерое Корнелле полно стиля и никакой реальной ценности, а в Бланкеншипе полно ценности, зато нет никакого стиля.
Корнелл вежливо ответил на вопрос сенатора Париша:
— Вас интересует, почему другие страны не вкладываются в проект? Сенатор, дело в том, что они уже вложились. Это действительно международная космическая станция. Да, русские находятся в очень стесненном положении. Да, нам пришлось внести недостающие средства. Но и они сделали свой вклад в станцию. Их космонавт сейчас на борту, и они используют любую возможность, чтобы помочь нам в поддержании работы МКС. А ответом на вопрос, зачем нам нужна станция, станут проведенные биологические и медицинские исследования. Исследования в области материаловедения. Геофизики. И результаты этих исследований не заставят себя ждать.
В зале поднялся еще один человек, и Гордон почувствовал, что у него повышается давление. Если Оби и презирал кого-то сильней, чем сенатора Париша, то только конгрессмена из Монтаны Джо Беллингема, чей образ «человека Мальборо» не мог скрыть научного кретинизма. Во время своей последней кампании он требовал, чтобы в школах начали изучать креационизм, выбросили учебники по биологии и открыли вместо них Библию. «Не исключено, что, по его мнению, ракеты приводят в движение ангелы».
— А как насчет технологий, разработанных совместно с русскими и японцами? — спросил Беллингем. — Меня беспокоит то, что мы бесплатно делимся высокотехнологичными секретами. Ваше международное сотрудничество выглядит таким благородным и все такое, а что если они используют полученные знания против нас? Почему мы должны доверять русским?
Страх и паранойя. Невежество и суеверие. Как этого еще много в стране! Гордон все больше мрачнел, слушая Беллингема. И даже с отвращением отвернулся.
Вдруг Оби заметил Хэнка Миллара, угрюмо вошедшего в зал. Миллар был главой Отдела астронавтики НАСА. Хэнк посмотрел на Гордона, и тот сразу же понял: что-то случилось.
Гордон тихо покинул президиум, и они с Хэнком отправились в коридор.
— Что случилось?
— Произошел несчастный случай. С женой Билла Ханинга. Нам сообщили, что дела плохи.
— Боже.
— Боб Киттредж и Вуди Эллис ждут в отделе по связям с общественностью. Нам нужно переговорить.
Гордон кивнул. Бросив взгляд в открытую дверь аудитории, он увидел конгрессмена Беллингема, который продолжал разглагольствовать по поводу того, что делиться технологиями с коммунистами опасно, затем последовал за Хэнком к выходу, пересек двор и вошел в соседнее здание.
Они встретились в служебном помещении. Киттредж, командир полета 162, был возбужден. Вуди Эллис, руководитель полета МКС, выглядел намного спокойней, хотя Гордон еще ни разу не видел Эллиса расстроенным, даже в самых сложных ситуациях.