Ему удаётся. Тонкое остриё копья проходит точно в прорезь шлема. Чужак отшатывается, тут же на чужака набрасываются десятки тел в шкурах, с костяными орудиями и пытаются повалить. Он, ранивший чужака, победоносно кричит. Чужак начинает падать. Что-то громко взрывается вдали. Сотрясается земля. С грохотом рушится тоннель, в который убежали остальные чужаки. Но уже лёжа на земле, в последнее мгновение до того, как всё скрыла лавина тел, чужак, вывернувшись, бросил топор. В него, победителя, попав точно в голову.
Жизнь копьеносца закончилась. Он прожил тридцать две минуты. Его место немедленно занял новый. Но драться было больше не с кем. Чужаки ушли, завалив за собой проход. Проход, который можно было расчистить, раскопать. И лавина одинаковых существ, принялась за работу.
В гнезде, на помостах над пульсирующей кучей плоти стоял шаман. Он был очень и очень стар. Раскинув руки, он дрожащим голосом пел, рисуя посохом странные фигуры в воздухе. Он видел, как один за другим появляются на свет его сородичи, как поедают еду, хватают оружие и бегут вперёд. Один за другим, только что родившиеся и уже готовые к битве.
Шаман пел. По его посоху струились небольшие молнии. Розовая гора под ним выдавала новых и новых воинов, и прислужники сбрасывали мясо и убитых в огромный зубастый раструб на её вершине. Снова и снова в голове его раздавался голос: "Защити гнездо. Убей врага". Он слышал голос, как и все его сородичи.
Старый шаман пел. Его шерсть потускнела и побелела от возраста, лысый хвост стал ещё более тонким, тонкие руки с цепкими когтями на пальцах дрожали. Как и все его сородичи он походил на прямоходящую крысу.
Старый шаман-крысолюд с трудом размахивал посохом, пел свою странную песню и не останавливался. Из глаз его струились красные слёзы.
Глубоко под землёй
Груда камней зашевелилась, булыжники покатились в разные стороны, и из-под них вылез дворф, в исцарапанных, искорёженных и порванных во многих местах доспехах. Тяжело дыша, с кряхтеньем, он встал, снял шлем, и вытер грязной перчаткой своё такое же грязное лицо. Обернулся, посмотрел на завал за ним, и с горечью сказал:
— Говорил же тебе, заряд слишком мощный. Но ты ж не слушал, Ротриг… никогда не слушал.
Дворф сел на камень и схватился за голову. Покачиваясь из стороны в сторону он бормотал, одно за другим, имена.
— Баротир, Дульмант, Белнил….
Шесть имён. Наконец он остановился, замолчал, и посмотрел вдаль. Прислушался. Подскочил, подбежал к куче камней, и приложил ухо к самому большому булыжнику.
Далёкое, далёкое царапанье, почти неслышимое. Будто кто-то царапает когтями о камень… Он замотал головой, прислушался снова. Ничего. Показалось?
Он развернулся и заковылял прочь от завала, с кряхтеньем.
Его звали Каррум. Каррум Маеторн, и он только что потерял свой топор, а также товарищей и друзей, многих из которых он знал с детства. Ему было сто шестьдесят лет, но он чувствовал себя очень старым.
— Я говорил, нельзя копать слишком глубоко! Нельзя лезь в старые тоннели — зло ругался в свою грязную, всклокоченную бороду Каррум, ковыляя по тоннелю. Болели рёбра, несколько были сломаны. Болели ушибленные конечности, и что-то не так было с его коленом, он хромал и не мог быстро идти.
Надо идти вперёд. Надо предупредить своих. Ногг Тарим и Ногг Кальдир должны узнать про гадость, которую они нашли и по своей глупости выкопали.
— Я говорил, что нельзя спускаться вниз, а ты про свой адамантин… — ругался Каррум, но голос его предательски подрагивал.
Их группа из семи дворфов была разведчиками Ногг Кальдир. Всю жизнь они исследовали медленно изменяющиеся пещеры и тоннели внутри гор, сообщали о новых находках, опасностях, изменениях, следах чужаков и чудовищ. Передвигались они в броне, с топорами и кирками, и носили с собой несколько зарядов взрывчатки. Ей они иногда подрывали особо опасные тоннели, или разведывали новые породы. Их жизнь была спокойной. Ногг Кальдир не подвергался особым опасностям. К ним не лезли люди или остроухие, а редкие набеги гоблинов они отбивали без проблем.
— Будь проклят адамантин — сказал святотатственную для дворфа вещь Каррум.
В этот раз часть старых тоннелей обрушилась, открыв новые проходы, со следами очень и очень старой работы дворфов — отметки от профессиональных и точных ударов дворфской кирки по камню сложно спутать с чем-то ещё. За тоннелями они нашли очень старое дворфское поселение, всего в несколько высеченных из камня домов. В центре поселения зияла дыра в полу — проход вниз.
В поселении они не нашли никого и ничего. Не было ни костей, ни инструментов, ни монет, ни следов жизни. Не осталось следов эмблемы клана, что должна была висеть на самом почётном месте. Её кто-то снял или уничтожил. Похоже, что когда-то здесь готовились к созданию шахты, но потом строители внезапно ушли. Все и разом.