- Да, это владелец той самой компании.
Полковник кивнул и положил на столик фотографию, на которой было разбитое такси, стоящее поперек шоссе D47, и голова Камала на асфальте.
- Взгляните на этот снимок.
Седна равнодушно пожала плечами:
- Ну, что я могу сказать? Так он выглядит еще забавнее, чем целиком.
- Гм. Последний раз на моей памяти такое зрелище назвал забавным один парень в Заире. Он заправски орудовал отточенной саперной лопаткой, и отрезание голов было его хобби.
- Саперной лопаткой? - переспросила Седна, - Не могу сказать того же самого о себе. Я вижу, Норман, у вас на языке крутится вопрос: не я ли отрезала голову этому типу? Если бы даже вы это спросили, и если бы я даже ответила утвердительно - что с того? Связать ту черную кошку со мной можно, разве что, через закон о колдовстве, но он во Франции отменен лет двести с лишним назад.
- Откуда вы знаете про черную кошку?
- Телевизор. История таксиста уже попала в top-list свежих парижских ужасов.
Появился официант и поставил на стол три чашечки и два блюдца с безукоризненно-ровными квадратиками яблочного пирога.
Элис тронула Нормана за плечо
- У тебя есть фото из Люксембургского сада? Я имею в виду, какая-нибудь спина крупным планом.
- Конечно, - ответил он, и положил на стол снимок одного из трупов.
- Эту тушку я тоже видела в новостях, - сообщила Седна, - репортеры почему-то сочли ее интересной а, по-моему, ничего особенного.
- Видите ли в чем дело, - нерешительно пояснила Элис, - на спине одного живого человека я видела шрамы очень похожей формы и размера. Совсем свежие.
- О, ну конечно! Милый Робер! Знаете, я бываю немного несдержанна в любовных играх. Но это ведь не преступление, правда? А он теперь может хвастаться перед друзьями тем, что привел женщину в такой экстаз. Мужчины этим гордятся. Я права, Норман?
Полковник почесал в затылке.
- В общем, есть такое дело. Но происшествие в Люксембургском саду уже не относится к любовным играм… Знаете, Седна, что меня беспокоит?
- Что, Норман?
- Возможное продолжение, - сказал он, - Допустим, в Париж заявится Дауд Самир, брат Камала, или еще какой-нибудь родственник, который унаследует его фирму вместе с этой проблемой. Мне не хотелось бы иметь постоянный раздел в этом, как вы выразились, топ-листе свежих парижских ужасов.
Седна презрительно фыркнула.
- Не стоит беспокойства. Я уверена, что эта семья просто продаст свой парижский бизнес.
- Уверены? - переспросил он.
- Да. Они довольно серьезно относятся ко всякой мистике. К разнообразным приметам, странным совпадениям, необычным снам… Если вы понимаете, о чем я.
- Наверное, понимаю. Тогда неприятность с Камалом можно считать несчастным случаем. К сожалению, с событиями в Люксембургском саду так не получится.
- Да ладно, Норман. Вы-то не суеверны и вам ли не знать, что у любых, самых странных событий, рано или поздно найдется рациональное объяснение.
- Проверим на примере? - предложил полковник.
- На каком? – спросила она.
- Ваш интерес к химере, - сказал он, и пояснил, - не химерам вообще, а одной конкретной химере, с которой связано несколько специфических мифов. Как рационально объяснить этот интерес у вас лично.
- Видите ли, Норман, я эксперт по древнему искусству и мифологии. Чтобы рационально объяснить мои мотивы, надо хотя бы в общих чертах знать то, что знаю я. Существо, о котором вы говорите, это не просто каменное изваяние, и не просто персонаж нескольких легенд. Это принцип катастрофизма, без которого не может развиваться мир.
Полковник побарабанил пальцами по столу:
- Мне как-то не по душе этот принцип. Сразу же возникают ассоциации с моей работой… С ее наиболее неприятными аспектами.
Седна улыбнулась:
- Ну, что вы, Норман. Принцип катастрофизма имеет мало отношения к событиям вроде 9/11 в Нью-Йорке или выходкам террориста Карлоса здесь, в Париже, в конце прошлого века. Другое дело - Великая Французская Революция. Или информационная революция, из-за которой мир выглядит таким, каким вы его видите сейчас. Это типичные отражения принципа катастрофизма в обществе. Без него жизнь была бы скучной и наперед заданной от начала и до конца. Одно и то же повторялось бы из поколения в поколение. К счастью для людей, существует неустранимая неопределенность, которая время от времени меняет состояние мира. Старое разрушается, освобождая место новому. Разрушается, конечно, не само собой, а под влиянием некоторой силы.
- И химера - символ такого принципа? - спросила Элис.
- Химера - это наглядный образ, - поправила Седна, - Есть в стране Ликии, которая сейчас называется Турецкая Анталия, скала под названием Янарташ, или Химера. Из расщелин в этой скале постоянно вырывается подземное пламя. Уже более трех тысяч лет местные жители показывают приезжим такой фокус: они заливают водой пламя в какой-нибудь из небольших расщелин. Оно гаснет, но через некоторое время вспыхивает снова. Отсюда и родился миф об огнедышащей Химере, постоянной угрозе порядку, заведенному богами.
Другим образом химеры считается бабочка. Она ломает оболочку куколки и вылетает на свободу. На противоположном берегу Атлантики, у ацтеков, она называлась Ицпапалотль - «Обсидиановая бабочка». Крылья этой бабочки были обсидиановыми лезвиями. Иногда ее изображали в виде женщины с крыльями бабочки и когтями ягуара на руках. Это один из аспектов богини судьбы - разрушение старого порядка, отжившего свой срок. Именно этот аспект символизировал юность, красоту и сексуальную энергию, или энергию Луны. Действие лунных богинь поясняли на примере семечка, попавшего на каменную скалу. Казалось бы, у семечка нет никаких шансов укорениться в таком месте, но его нежный росток проникает в незаметные трещины, набухает и взламывает камень, постепенно превращая его в плодородную почву. Проходит не так много времени, и на безжизненной скале уже растут яркие цветы. В мифологии скала изображает патриархальный порядок, а цветочное семечко - неизбежность разрушения этого порядка.
Элис доела кусочек пирога и, как бы между прочим, заметила:
- Вот почему я с подозрением отношусь к религиям. Все начинается с красивых слов и прекрасных образов, а заканчивается отрезанными головами и выпущенными кишками.