Закипело застолье речами да тостами, которые можно отнести к пожеланиям во здравие, на счастье и прочее. Правда я не сведущ в шабашах колдовских и что там болтают для меня обыкновенная абракадабра, так, что дословно пересказать услышанное в данных чертогах я не смогу, но во здравие и далее. Кушанья коими здесь потчевали не для кишок человеческих, средь таких диковинных изысков сухарь черствый во стократ вкусней окажется, нежели вся эта омерзительная стряпня. Признаться честно из еды приличной оставалось вино его, и вкушал без меры. Подали гадюк с жабьей икрой да червей в слизи с жучьем могильным, зашумели столы одобрением, и гости принялись уплетать сию мерзость за обе щеки, только лапки хрустели. Подавали и волчье мясо на крови, да супец с гиеньей требухой, соуса кровавые подливою шли на жаркое из василисков и горгулий, салаты мандрагоровые с беленой да чертополохом, макова роса с цветами лотоса. Вдоволь было всякой всячины да съестного шиш, ни яблочка наливного, ни грозди виноградной. Выпивал я часто и по многу, что язык без меры развязался, да стал хамить медведем. То локтем кому в бок, то ногою по колену, бывало, и чхал, носу платком не прикрыв, вообщем невеждою и лаптем прослыл я. Невеста дивилась с моих выходок, а гости меж тем, надо заметить и не примечали недостойного поведения, потому как сами свиньям уподобились. Случалось мордой своей и салатец пышный примнут, а некоторые, сбросив одежды, без стыда голышом айда на столы и ну срамом вертеть под музыку ядовитую, дурманом околдовывающую, не свадьба достойная, а вертеп и шабаш. Бесстыдство и вседозволенность всегда грозят перерасти в нечто не приемлемое и омерзительное, в грязную свалку оргии, где тебе для спасения надобно пить безостановочно, дабы все расплывалось иллюзорностью в глазах. Тут и похотливый распутник счел бы себя добродетельным праведником, жениха же все творимое забавляло. За столом я горланил похабщину несусветную, под столом рвало желчью и отвращением. Время шаткое подобно полу уходило из-под ног, да лицо постоянно встречалось с мерзкой закуской, а все только начиналось. Они входили во вкус, приближаясь к кульминации данного праздника, все еще впереди, на подходе, только шаг и разыграется такое, от чего содрогнутся своды этой бездны.
Слуги волоком тянули саркофаги гостей из склепов подземных, а музыканты извлекли странные звуки, от чего мумии пустились в пляс чудной, размахивая пыльным тряпьем своего убранства посмертного. Гремели кости, бывало и черепа катались полом под смех и топот захмелевших гостей, они не ведали, что творили им все потеха. Ведьмы на метлах, а кто и так на блюде кружили под расписным потолком, оглашая все визгом и воплем. Колдуны драли молодок, коль пошла такая свадьба, лишь бессмертные бесстрастно таращились на эту возню подле их стола. Слуги приволокли в цепях разного рода животину уродливую с которой вся эта дрянная свора затеяла сношения противоестественные роду человеческому, а вино знай, подливали холопские руки, да блюда успевали менять, то и дело, бесовским зельем приправляя их. Я уже и не различал гостей в лица, все они обернулись в сплошь бесформенное месиво из плоти, латаное-перелатаное, измазанное в крови, визгливое, шаром катавшееся по полу, ураганом сметающее все со столов. Поднявшись в который раз на непослушные ноги, я доковылял к невесте, улыбнулся, как мог, высморкался в скатерть парчовую, харкнул на стол, магистр и бровью не повел, словно не было меня тут. - Госпожа, как вы находите это веселье? Тут подскочил какой-то малый, и я кулаком прошелся ему по морде, напоследок отвесив, пинка. - Я лично нахожу это все чертовски забавным, форменным сумасшествием без капли рассудка. - Тогда чего же ты здесь? Ступай, твоя лоскутная королева заждалась своего принца - сказал магистр. - Погоди властитель не торопи время. Свою свадьбу я успею отыграть с музыкой, дозволь попировать гостю сполна. Я снова посмотрел на невесту, и стало так жалко девку, что хоть бери нож да коли этого поганца в сердце черное. - Хотелось бы все-таки знать мнение новой королевы, довольна ли она? Люб ли ты ей? - колдун глянул зло в мою сторону. - Знай, место свое пьяная морда - пригрозил он. - Быть может я и морда, ко всему еще пьяная, но кто вы грозный мессир? Да я угловат и несовершенен в своем человеческом обличии, но пред ликом вашего бессмертия я кажусь озорным богом, преисполненным одних абсолютов с достоинствами, что сила ваша, капля. Она упадет в море небытия, круги разойдутся и всего лишь. А море то это, состоит из подобных мне, может даже вот этих безобразников и прихлебателей, что вы думаете по этому поводу мессир? - Ты пьян собака и смешон - Оскорбление, увы, не ответ на вопрос. Тем более я отчетливо осознаю, что пьян подобно кому-то. Я жду ответа постигший тайны магии и мирозданья? - А совладает твой умишко жалкий с теми словами, если они прозвучат? - усмехнувшись, ответил колдун. - Как знать магистр, но, по крайней мере, мои уши услышат, и надеюсь, не отвалятся после заодно с языком. Опять подскочил тот самый малый уже не один и в яростном гневе, мне подбили глаз и расквасили нос, я не долго томился в сомненьях и, прихватив кувшин поувесистей, дал гонять чертей по залу. Завязалась славная драка, грозившая перерасти в настоящую свалку, но все нарушил леденящий кровь крик ужаса. Даже в этом аду присутствует страх перед смертью.
Крик распался на множество осколков эха, рухнули со звоном зеркала, люстры, канделябры, все замерли в испуге, поглядывая на двери. Я отбросил кувшин, злорадно растянувшись в ухмылке, подошел к бессмертным. - Интересно, кто это пожаловал, гость незваный да лютый, иль королевна моя выказывает свое нетерпение? Магистр молчал, я подмигнул невесте, прочтя впервые за все это время полыхнувшую живую искру надежды. - Что ж, человек я не мучимый гордыней, отворю гостю дверь, а то совсем он осерчает, обиду злую затаит - и пошатываясь, направился к двери, а у самого пятки стыли. То, что находится там, навряд ли увидит во мне друга, оно скорбит о цветке, оно ослеплено горем и яростью, оно будет убивать и крушить. Пятки покрылись ледяною коркою, у двери я совсем оробел, и быть может, порядком струхнул. Была, не была и так всю жизнь, судьба мечется игральными костями, сейчас тот момент. Я взялся за ручку и потянул на себя дверь. Там было утро, холодная предрассветная мгла, багровые камни и ничего ужасного, что наводняло прежние сумерки, да скулил жалобно пес у стены. - Ох ... ничего себе! Как чуден новый мир - вырвалось у меня, повернувшись к гостям, я остолбенел. Позади кучки перепуганных колдунов возвышался исполин в окровавленных доспехах, в стальных лапищах он сжимал громадный зазубренный топор, приготовившись нанести последний удар. Я так и сел у двери, вытаращившись на все это минутой застывшее, слова вырвались сами собой - Уноси ноги невенчанная! - и девка стрелой метнулась ко мне. Засвистел топор, срезавший пышную фату да косы, бессмертие разлетелось черепками обожженной глины, рассыпавшись по полу, из-под забрала донесся глухой рык - Цве-тоо-о-к! а топор знай, свое дело, крошил, кромсал все в ужасе снующее подле ног. Палач бесновался, и никакое колдовство не возымело силы над ним. Рушились стены, летела ошметьями плоть, ручьями растекалась кровь. Я чувствовал незримое присутствие еще одной не частой гостьи в этих стенах, имя ей было смерть. Девка добралась до дверей и вцепилась в меня намертво. - Чего скулишь дурачина лохматая! Свободен же теперь, бежать надобно, покуда зверь этот до нас не добрался - крикнул я псу и тот, вскочив, вовсю пасть возрадовался. - Дело сделано бродяга, свою скорбь я выплакал. Долг исполнен - и мы помчались со всех ног.