Но воспоминание мелькнуло — и мигом уступило место реальности, в которой Митин с разбитым носом лежал в опрокинутой машине. Двигатель не заглох, но звук его раздавался будто откуда-то из-под ваты. Оглушило — понял ученый. Кое-как выкарабкался наружу. УАЗик лежал на боку, метрах в пяти от колеи. Колеса вращались в пустоте, разбрызгивая ошметки грязи.
Неужели он и в самом деле не справился с управлением? Дорога-то вполне себе ровная была…
В голове гудело, молотом отдавался пульс в висках. Во рту соленым ныли разбитые зубы, ломило нос… Ученый сполз на землю, накатил приступ тошноты. Если бы в желудке что-нибудь оставалось, то непременно вырвало бы. Но от рвотных потуг голова затрещала еще больше. Митин двинулся к просеке, его мотало в разные стороны.
И тут из темноты, не так далеко, раздалось невнятное бормотание, похожее на человеческое, но, в то же время, имевшее к разумной речи весьма отдаленное отношение. Даже прислушавшись, невозможно было разобрать ни единого слова, какой-то набор букв, звуков — будто бы говорили на непонятном языке.
— Эй, — негромко позвал Митин.
Бормотание оставалось таким же ровным, как и прежде.
— Hi, — повторил он по-английски, — hallo…
Ничего не изменилось?
— Sprechen Sie Deutsch? Parlez-vous franзais?
И вдруг до него дошло: ну какое может быть «franзais» в темном лесу, в Зоне?! Интеллигентские привычки… То, что бормотало сейчас из тьмы, могло оказаться не человеком, а… а кем угодно. Ему показалось даже, что оттуда послышался едва различимый хруст веток: бормотавший приближался к ученому.
Митин вскрикнул и помчался по просеке, но что-то лопнуло в затылке, резануло в глаза — и он, как подкошенный, упал ничком в грязь.
Несколько секунд вообще не соображал, где находится, только смотрел на черные вершины деревьев. Потом, как во сне, услышал приближающийся топот. Размеренный, неспешный. Но теперь уже без бормотания. Шагавшего Митин не видел, но от этого было еще страшнее. Инстинктивно он потянулся к поясу, но кобуры там, конечно же, не оказалось: табельное еще не успел получить. Губы сами собой разжались, но крика не получилось, только немое мычание потянулось из горла. Совсем рядом хрустнуло, затем почти над головой послышался глухой голос и на фоне черно-синего неба возникло мертвенное сморщенное лицо. Оно было словно надето на почти лысый череп, приплюснутый спереди; старческое, абсолютно бесцветное. Вместо губ по краям черной прорези шевелились складки и морщины. Глаза в бессмысленной злобе уставились прямо в Митина.
— Ты кто? Тебе что надо?! — взвизгнул ученый. Лицо начало опускаться.
Митин понял, что сейчас произойдет что-то страшное. Мозг отказывался верить в происходящее и из последних сил цеплялся за какое-нибудь разумное объяснение: зомби, самосел, снорк, просто сумасшедший сталкер?.. Но это не было похоже ни на что. Лицо же тем временем опустилось совсем близко, из морщинистой ротовой прорези сильно воняло гнилью. Редкие желтоватые волосики на макушке не могли скрыть бугристого черепа, обтянутого пятнистым пергаментом кожи.
Страх вернул Митину прежнюю способность двигаться — словно пелена спала. Он по-змеиному вывернулся из-под приближавшегося лица и отбежал на четвереньках. Оглянуться было страшно, но ученый переборол страх и на секунду бросил взгляд в ту сторону. Потом он еще долго вспоминал эту самую секунду.
Отвратительный, пузатый и нагой старик карликового роста свирепо смотрел прямо в глаза Митину, что-то неразборчиво бормотал — будто проклятия. И все это — на фоне почти ночного неба, на котором начинала светлеть полная луна.
В голове продолжало гудеть, но ноги слушались. Митин рванул все свое тело — вперед. Карлик остался далеко позади, но еще долго казалось, что за спиной звучат бубнящие звуки. Впереди качалась освещенная луной дорога, глаза начинала заливать горячая пелена, воздуха не хватало. Кажется, он бежал целую вечность. И только когда внезапно отказали ноги, Митин опрокинулся навзничь, покатился, больно обдирая кожу о замерзшую землю.
Где-то завыл слепыш, ему из глубины леса откликнулся другой, нужно было вставать и двигаться к базе, чтобы звери не успели почувствовать его запах, но сил не было. Он лежал, жадно задыхаясь ледяным воздухом. Кажется, даже если б прямо сейчас сзади снова послышались те страшные бормотания, ученый не смог пошевелиться: тело просто отказывалось подчиняться.
Так пролежал он довольно долго, ни о чем не думал, ничего не чувствовал. Гудело во всем теле, било пульсом в виски. Но вот сердце успокоилось, мышцы понемногу наливались силой, возвращалась способность внятно мыслить. Надо было подниматься, идти. Тот старик вполне мог продолжать преследование; да и мутанты выходили на ночную охоту.