— Есть у меня одна догадка. Но проверять ее… не знаю. Опасно это.
— Колись, не у прокурора. Чего за догадка-то такая?
Митин покачал головой:
— А вдруг неверная. Вполне возможно, что есть еще выход.
— Ну ладно, жуй пока сопли, а воды у нас все-таки нет и не предвидится.
— Дождевая есть.
— И надолго ее хватит, что ли? А жрачка?
— Ворон настреляем.
— Еще воробьев скажи хавать, ага.
— И воробьев жрать будешь. И вообще, если не нравится что-то — вот тебе дорога. Топай. А я буду ждать, пока Тополь не выздоровеет.
Клещ отошел, что-то бормоча под нос, Митин его уже не слушал. Безусловно, доля правды была в словах Клеща: долго на дождевой воде да воронах здесь продержаться вряд ли получится. А Тополь ослаб настолько, что не мог не то, что передвигаться самостоятельно, а и просто подняться на ноги. Даже сам Митин себя чувствовал теперь куда лучше, хотя недавние раны по-прежнему болели и кровоточили.
А собаки могли появиться снова в любой момент. И не только собаки.
В то же время, очевидным было и то, что куда-то идти отсюда обычным путем — ногами, по дороге — бесполезно. Уже несколько попыток закончились неудачно. Надо было искать другой выход. И он зрел в голове у Митина. Сферы — вот разгадка и ключ ко всему. В них бесследно исчезают предметы, они настолько нетипичны для Зоны, что явно появились здесь неспроста. Но проверить догадку можно было лишь на собственной попытке.
Тем временем, желудок требовал своего. Митин подошел к Клещу:
— Пойдем, ворон, что ли, добудем.
Тот сморщился, как отжатая губка:
— Ну каких ворон, братень. Ну можно же кабанчика, например, уговорить. Я б даже собачатиной не побрезговал.
— Пошли, собачатина. Не хуже меня знаешь, что кабаны фонят.
— Знаю, знаю, как говаривал Бурундук, здесь шашлык — это твое последнее блюдо, которое ты попробуешь.
— Кто такой Бурундук?
— А, не важно. Кореш один был. Потом разбежались, как долговцы беспредел устроили.
— А с чего бы им беспредел устраивать? Они же простых сталкеров не трогают. Только со свободовцами, вроде как…
— То-то и дело, что вроде как. Ты знаешь, какие это звери на самом деле. Могут ни за что честного сталкера разуть-раздеть, как последнего лоха.
— За мародерство у них расстреливают ведь.
— Не знаю, не знаю, кого и за что там у них к стенке ставят, а только шли мы с Бурундуком, беды не знали, а тут они — раз из-за кустов. Гони, — говорят, — хабар на кон, а то всех нахрен положим прямо сейчас.
Митин сильно засомневался в правдивости рассказа, но промолчал.
— А мы сделали вид, что мешки развязываем, а сами раз — и в разные стороны. Они, конечно, за нами. Но стрелять не стали. Я ушел, а про Бурундучье так с тех пор ничего не слышал.
— В любом стаде своя паршивая овца заводится, — сказал Митин, — пошли за воронами.
— Грязная птица — ворона. Чмошная какая-то.
— Все равно же мясо.
Тополь понимал, что едва ли сможет даже подняться самостоятельно, не говоря уж о том, чтоб пойти вместе со всеми и снова искать выход. Он снова пришел в себя и слышал, как Митин с Клещом куда-то ушли и подумал, что его оставили одного.
«Все правильно, все так и должно быть, — подумал Тополь, — из-за больного сгнивать тут им не резонно. Однако же, жалко, что все так вышло. Все-таки нахватался частиц, по глупости нахватался. Вот и забредил».
Совсем рядом кто-то прошептал на ухо.
— А? — Тополь приоткрыл глаза.
Но никого не было. Тем не менее, шепот звучал. Отчетливо, хотя слов и не разобрать.
Тополь поднялся на локте. Было пусто и солнечно.
— Пыушвшввшвшвшшш…
Это не могло быть бредом, настолько явственно слышался голос. Тополь потянулся к автомату, слабыми пальцами придвинул оружие к себе.
— Выходи, кто здесь, — сказал он снова и едва узнал свой собственный голос.
Шепот на минуту прервался, Тополь опустил голову на землю, грудь его высоко и прерывисто вздымалась, на лице выступили крупные градины пота.
И снова зашептало.
— Да чтоб тебя… — простонал Тополь и покатился по земле, зажимая уши. Но шептание проникало и через плотно прижатые ладони.
«Ладно, пусть себе шепчет, — решил он и откинулся на спину, — это все-таки глюк. Просто глюк и бред. Этого ведь ничего нет на самом деле, ничего нет. Надо только полежать. И пусть себе шепчет. А потом я поднимусь. Я поднимусь и пойду. Я смогу. Я скажу себе: встань и иди, поднимайся и иди».
Сердце билось быстро-быстро, Тополь дышал глубоко и часто, но воздуха все равно не хватало. Словно бы кто-то высосал весь кислород.