Да она пьяна — дошло до меня.
И это буквально оглушило. До этого момента я даже не видел ее курящей, хотя знал, что почти все девки в ее группе курят. И радовался, что моя — не такая.
Первое, что хотел сделать, — броситься к ним, растолкать, раскидать в стороны, схватить за руку мою Людмилку и забрать ее от этих… подальше. Но — они продолжали удаляться, а я все стоял и смотрел им в спины. Когда же вся группа скрылась за углом, я тихонько проскользнул следом, так и не решившись приблизиться в открытую.
Они не ушли далеко, медленно двигались по улице — пьяные, счастливые. Первоначальный гнев прошел, теперь я продолжал осторожно следить, прячась то за скамейками, то за деревьями. Потом они уселись на скамейке в парке, я насчитал пять девок и пять парней. Значит, каждый был с парой. И Людка — тоже. Только вот с кем она — этого я никак не мог понять. Возможно, никого постоянного, а просто так, для компании. Ну что же, я сам виноват, что не пошел.
А что, если сейчас показаться, сделать вид, будто случайно проходил мимо?
Нет, это будет выглядеть именно так, как и есть на самом деле, а на самом деле я — следил за ней. Будет гадко, стыдно. К тому же, начнет меня высмеивать перед другими… И этого я точно не вынесу.
Решил, что будет мудрее дождаться окончания посиделок, когда вся компания начнет расходиться. Тогда точно будет ясно, с кем она, что у нее с ним. Вполне возможно, что это просто молодой человек на один вечер, чтобы не было скучно. Это еще можно понять, кое-как, наверное, и простить. Или… Но о таком исходе я пока старался не думать.
Время шло, они, кажется, и не думали расходиться. Более того, кажется, расположились в парке надолго. Даже кого-то из парней послали за вином, и через некоторое время он вернулся с пакетом. Все дружно загоготали.
Было темно, а в этом районе парка фонари не светили, поэтому я сначала с трудом различал Людку, а после вся группа слилась в одно шевелящееся хохочущее пятно. Но имелся в этом и плюс: меня, сидящего за кустом, также нелегко было заметить.
А они все пили, хохотали, курили… Изредка кто-нибудь отбегал в сторону. По нужде — понял я. Должно быть, и моя Людка точно так же раскорячилась однажды. Практически при всех.
Потом внезапно вся масса повалилась по дорожке. И снова шли неторопливо, враскачку. Я сумел подобраться ближе, чтобы различить Людку. И увидел ее под руку с каким-то уродом. Меня даже затошнило от ненависти — к ней, к нему, ко всей этой пьянющей ораве, к этому вечеру, к себе… Ноги ослабли, я едва не упал прямо в траву, но лишь каким-то чудом справился. И это был конец.
Конец всему, чем я жил последние месяцы. Тому волшебному первому вечеру, инею на ветках и на окнах троллейбуса, свету из окон ее подъезда, лестнице, на которой мы простояли не один зимний вечер, мыслям по дороге туда и обратно, мечтам под черным небом, нерешительности перед ощущением ее ладони в своей, морозному пару в такт друг другу, пушистым снежинкам во всем мире, красному закатному солнцу, стрелкам часов в ожидании встречи… В одну секунду наступил конец всему этому.
А мысли потом вдруг куда-то испарились. Осталась пустота и безразличие ко всему. Потому что теперь не было смысла ни в чем, так зачем же видеть и чувствовать?
Примерно через час бесцельного шатания по городу, все начали разбредаться по домам. Все это время я тряпичной куклой следовал за ними. Мыслей почти не было, я даже не мог до конца продумать происходившее, реальности не существовало, пространство сжалось до точки — в центре которой шли они.
Наверное, понимал, что теперь, когда Людка была уличена, в дальнейшей слежке просто не было смысла, но я продолжал идти, с каким-то мазохистским наслаждением упиваясь ее изменой.
Они начали прощаться. Возможно, если б просто разошлись, все еще можно было объяснить и исправить, но на фоне окна я увидел, как соединяются их головы. И долго-долго не отрывались.
Что же, значит, теперь точно ничего не осталось. И терять уже нечего. Но все-таки… как это могло случиться? Я все еще не мог поверить в происходящее, этот вечер вообще казался каким-то вязким сном, из которого очень трудно выбраться, но на самом деле — это все-таки сон. И вот скоро наступит утро. И жизнь обретет прежние, привычные формы.
Но вслед за этим наступало ясное понимание: не сон. И никогда теперь не вернуться к прежнему. Силуэты их голов были тому подтверждением.
Что мне оставалось делать? Здесь — ничего.
Завтра я приду, будто ни в чем не бывало, и посмотрю на ее поведение.
Уже собирался уходить, но заметил, что они расстаются. Что-то шептали друг другу. Далеко, не расслышал…