— Или крыша поехала. Или мучиться надоело.
— Или так.
— Да ты далеко не уйдешь, зырни на себя, опять в кровище весь.
— Надо сейчас, пока под дождем аномалии хоть какие-то видно. Да и зверье некоторое по норам сидит. И вообще, здесь детский сад заканчивается. Сферы эти, Зазеркалье, лужа, Тополь… Очень уж много радостей для одного места.
Клещ засуетился, проверяя снаряжение.
Они вышли, Митин боялся посмотреть в сторону холма, но не удержался. Дерево с повешенным Тополем по-прежнему чернело под разорванными тучами. Или все-таки попробовать еще раз снять? Но вспомнилось недавно пережитое. Нет, даже подумать страшно, не то, что возвращаться.
— В лес пойдем, откуда вас тогда собаки гнали.
— Прямо на собак?
— Ты предлагаешь опять по кругу ходить?
Клещ ничего не ответил.
Хотя Митин не особенно верил в успех очередной попытки, решил все же, что проверить будет нелишним. Для себя, впрочем, решил, что, если до вечера не будет найден выход, то пойдет к сферам. Клеща за собой тянуть не будет. Вдруг и сфера — ошибка. А заставлять идти на гибель никого он не собирался.
Дождь усилился, идти по жиже стало совершенно невозможно, но они все же шли — медленно выдирая ноги из грязевой каши и вновь погружаясь в нее. Часа через полтора в дождевой пелене проявилась серая стена леса. К тому времени оба вымокли насквозь и совершенно выбились из сил.
— Все, в лесу привал сделаем, — тяжело дыша, сказал Митин.
Клещ не возражал.
Но только через полчаса они достигли перелеска. Под деревьями ливень бил не так сильно, но пришлось потратить немало времени на поиски более-менее сухого места для костра. Наконец, кое-как развели огонь. Молчали. На разговоры сил не осталось совершенно. Митин отвалился на спину, тяжелое дыхание с надсадным хрипом вырывалось из натруженных легких.
— Покемарить бы, — наконец, предложил Клещ.
— Спи пока, через час разбужу.
— Ага, но только чтоб через час точняк.
— Да разбужу, разбужу, нам еще тут плутать долго.
Клещ свернулся у костра, через минуту дыхание его успокоилось. Митин не без зависти посмотрел на него. Вот бы тоже выспаться, вытянуть ноги, закрыть глаза и попробовать ощутить себя в полной безопасности. Вспомнились мрачные железные стены лабораторного бункера. Нет, никогда, никогда не надо упрекать судьбу за то, что не дает того, что хочется. Порой единственное, что нужно, — это чувство сытости и безопасности. За стенами бункера пусть бушуют аномалии и рыскают мутанты, внутри же все спокойно, тепло, у дверей охрана позаботится о безопасности, кодовые замки не пропустят внутрь ни одного врага. Можно спокойно лечь на мягкую кушетку и вытянуться в полный рост. Ни справа, ни слева, ни сзади не подкрадется хищник и не упрется внезапно в висок дуло бандитского пистолета.
А потом можно будет заняться и наукой. Так много осталось недоделанного, горы и горы незавершенных дел, нерешенных вопросов. Получится ли когда-нибудь найти ответы хотя бы на половину из них?
— На половину, предположим, получится, — прошептал Митин вслух, — но не больше.
И спохватился. Все чаще и чаще в последнее время он разговаривал сам с собой. Признак крайней увлеченности или крайнего одиночества.
Впрочем, кому это все надо?
— … это все надо?..
Вместо того, чтобы бросить все силы на исследование Зоны, в кабинетах делят «зонные» деньги, урывают куски посочнее. А потом привозят устаревшее оборудование, поношенные скафандры, которые по накладным проходят как «нулевые». И тонны бумаг заставляют писать. Тонны, тонны… Сколько же деревьев сгубили, сколько рек убили бумажно-целлюлозные комбинаты за годы и годы бюрократического произвола! И не видно этому конца-края. С трибун призывают к искоренению бюрократии, а на деле — все туже и туже затягиваются болты бумажноволокитной машины. И такие отчеты, и сякие отчеты, графики, таблицы, отчеты, таблицы, отчеты, отчеты, отчеты… И всем невтерпеж, все с пометками «срочно!!!», «немедленно!!!», «до 15.00»… Лучше бы это время, потраченное на написание очередного бумажного очковтирательства, употребить на пользу реального дела. Нет же, даже на, казалось бы, совершенно необходимейшее в условиях Зоны ношение табельного оружия — сотни бумаг извести надобно. И уж не приведи Господь тебя выстрелить в минуту опасности! Каждый патрон — он подотчетный, на него государство деньги выделило. Изволь отписать подробнейшим образом, как, когда, при каких обстоятельствах был произведен выстрел. И гильзу приложить не забудь. Иначе: