«Как жаль, — подумал Митин, — никто не увидит и не поверит. Им будет спокойнее жить в своих уютных, доказанных теориях, чем пересматривать диссертации и разрушать свои карьеры. А ведь не докажешь, не докажешь…»
Но размышления прервал глухой рык из зарослей. Вслед за тем перед Митиным возник черный гниющий труп. Ученый вскрикнул от неожиданности и что есть сил побежал назад, но поскользнулся на сырой траве. Мертвец шатаясь начал неуверенное преследование, но точные выстрелы Клеща остановили его. Из простреленных глазниц хлынула густая масса. Митин едва увернулся от рухнувшего навзничь тела. Зомби еще только поднимался, а ученый уже был далеко.
— Они чуют нас, чуют…
— Или их тут целый лес, — заметил Клещ.
От такого предположения ученого пробрало дрожью до самых костей. В самом деле, что если и правда…
— Да откуда они взялись-то такие?!
— Главное, как их замочить, не понятно.
— В том-то и сила их, что нельзя замочить. Если только на куски разорвать.
— Гранат у меня нема.
Тем временем, мертвец почувствовал свежее мясо подстреленной плоти, наклонился над ней и принялся жрать. Даже на приличном расстоянии слышались чавканье и хруст отрываемых от костей сухожилий. Потом из-за деревьев начали выползать новые мертвяки. Один уродливее другого. Было видно, что некоторые провели в земле не по одному месяцу. Лохмотья, некогда бывшие одеждой, спадали и обнажали отслаивающееся с желтых костей серое студенистое мясо; у некоторых вовсе отсутствовала кожа, голые жилы и мышцы шевелились при каждом движении; иные были вовсе без внутренностей, и проглатываемое мясо вываливалось на траву. Вся эта гниющая смердящая толпа окружила мертвую плоть и копошилась над тушей, отпихивала друг друга, шевелилась, будто клубок червей, рычала и чавкала пожираемым мясом.
Клеща вывернуло.
— Двинули, чего на это зырить, — сказал он.
Стараясь не шуметь, они пошли в противоположную сторону. Когда звуки отвратительной трапезы остались далеко позади, не сговариваясь, побежали. Ослабевший Митин начал отставать.
— Помедленнее давай… — едва выдавил он.
— Шевели батонами, курва! Сховают нас за милую душу!
— Не сховают, мы… оторвались… уже…
— Да их тут цельный лес кишмя кишит, точняк тебе говорю.
— Не может… такого… быть…
— Может, не может, — разозлился Клещ, но все же остановился. — Ладно, привал, но, если тебе мозги жрать будут, я не при делах, рву когти моментом.
— Ладно… Дай только… передохнуть.
В просвете между деревьями виднелась поляна. До боли знакомая. А дальше — поле. Ученый простонал и без слов опустился на траву.
— Ты что, копыта двинуть тут решил?
— Опять… — выдавил Митин и безвольно закрыл глаза.
— Что опять?
— Туда же и пришли, — сказал ученый, не открывая глаз.
Клещ некоторое время всматривался вперед, потом, будто не веря свои глазам, побежал в сторону поляны, вернулся назад, упал на землю и принялся в молчаливой ярости колотить землю кулаками. Митин хрипел, не в силах даже открыть глаз, Клещ молча разбивал кулаки в кровь. Дождь усилился, перерастая в глухой темный ливень. Небо почернело и вдруг будто разрезалось напополам острой длинной вспышкой, грохнул и прокатился по вершинам деревьев грозовой удар.
Митин поднялся, глаза его были полны какой-то обреченной решительностью.
— Я к тому жмурику в сарай больше не пойду, — проговорил Клещ.
Ученый ничего не ответил и медленно пошел вперед.
— Ты куда?
Митин молча удалялся.
— Куда ты?! — повторно окликнул его Клещ, но сам с места не двинулся. — Ну и вали себе к корешу своему дохлому. Авось и тебя за собой потащит!
Митин вдруг остановился и посмотрел на Клеща исподлобья.