— На базу.
— Понятно.
— Да ни черта тебе не понятно, — последовал в ответ хохот, — не одного же тебя тут ночью оставлять. А то опять к Червю попадешься.
— А кто этот Червь?
— О, это… это лучше тебе не знать. Лучше и не спрашивай даже.
— А Рябой?
— А это и подавно не спрашивай. Усек?
— Усек.
Мы тряслись по пролеску, тесно прижатые друг к другу. Фары вырывали клочками света густой частокол деревьев, было вообще не понятно, как водитель находит дорогу. Потом вырулили на шоссе.
— Так, парень, если хочешь попасть в свою Зону, то сейчас падай на пол и не дыши, пока не скажу. Усек?
Я кое-как согнулся в три погибели, до боли в позвоночнике, меня чем-то накрыли. Если и правда сейчас привезут прямиком в Зону, то лучшего и желать не приходится. То ли от хорошего настроения, то ли еще по какой-то причине, но эти трое взялись мне помочь. Выбора, впрочем, все равно не было: мы уже замедлили ход, послышался скрип тормозов.
— Пропуск давай! — послышался резкий голос снаружи.
— Трындин, ты своих не узнаешь?
Я вдавился в пол, больно уперся во что-то железное и острое, но боялся даже пошевелиться. Если посветит внутрь фонариком…
— Свої, свої. Тут всі свої… - голос заметно смягчился.
— Когда шлагбаум-то свой покрасишь, а?
— А ти мені фарби привези, я тоді і пофарбую. І шлагбаум, і будку, і тебе пофарбую.
— Да ладно, не бухти, вот как-нибудь и правда привезем.
— Ну-ну… Гаразд, проїжджай. Лише швидко, неначе я тебе не бачив!
— Будь здоров!
УАЗик рыкнул и снова закачался. Несколько минут я продолжал сидеть с переломленным позвоночником в полной темноте.
— Алле, Смольный, выныривай!
Теперь можно было с наслаждением выпрямить спину.
Мы по-прежнему ехали по шоссе, только теперь вдоль дороги встречались вооруженные люди в камуфляже, иногда БТР (насколько я мог судить по увиденному прежде на картинках) с притушенными фарами. Километра через два-три дорога вновь сделалась черна и пустынна. Машина замедлила ход.
— Могли бы до Кордона сразу, но нам сегодня туда не резон.
— Да уж теперь сам, — поспешил я заверить своих попутчиков, — уж как вас благодарить, прям и не знаю. Нет, правда, большое-преогромное спасибо. Только… Денег у меня нет.
— Хотели б бабла срубить, так и сказали бы, а теперь дуй отсюда. И ты нас не видел. Усек?
— Да хоть в какую сторону дуть-то?
— А во-он туда и не сворачивай, там и Кордон будет. Но как будешь ночью тюхать — сам решай.
— Ага, — добавил другой, — в аномалию не вляпайся сослепу.
УАЗик рыкнул передачей и скоро скрылся из вида. Я потоптался на месте, стараясь привести мысли в порядок. В голове был полный сумбур. Я в Зоне. Я — в Зоне. Я в Зоне… Нет, не может такого быть. Невероятно все это. Еще сегодня утром просыпался в своей постели и даже не подозревал, где окажусь уже вечером…
И все-таки нужно было куда-то идти, не стоять же столбом на дороге: в конце концов, могут солдаты, например, мимо проехать.
Идти на Кордон я не спешил: не известно, как там еще дела с ментами обстояли. Не думаю, конечно, что имеются свои патрули или участковые, но вот то, что могли специально за мной выслать какой-нибудь мобильный отряд, — этого не следовало исключать.
Или все-таки паранойя? Многие уголовники в Зону валят, можно даже сказать, что она наполовину и состоит из беглых. Только все ли подаются к бандюганам, или кто-то вливается в ряды «честных» сталкеров? Могу начать расспрашивать, что да как… Осторожность все-таки не повредит, осторожности много не бывает. Скорее всего, на Кордоне ни сном ни духом ни о каком «серийнике», слишком уж далеким кажется отсюда «большой мир» — даже мне, только-только вошедшему сюда. Хотя… радиосвязь никто не отменял, даже в Зоне. Вот так местному барыге звякнут: так мол и так, а вот с такими-то и с такими-то приметами если явится кадр, то вяжите его без лишних слов, а мы вам за это приплатим. А скорее всего, так и есть: кто-то из здешних «бугров» точно связан — если не со спецслужбами, то с ментами — точно. И к гадалке не ходи. От этих волчар только удрал — как снова им в лапы попадать? Ну нет уж, надо что-нибудь получше придумать.
Тем временем, начал накрапывать дождь, постепенно из моросящего превращаясь в довольно мерзкий ледяной душ. Остатки осенней листвы на дереве не спасали от холодных струй, противно стекающих под одежду. К тому же, давал о себе знать голод. Во время погони он отступил, теперь же, когда я вновь находился в относительной безопасности, тянущее ощущение в желудке бесцеремонно требовало принятия хоть какой-нибудь пищи. Я даже попробовал жевать траву и кору с дерева, под которым сидел. Но желудок, видимо решив, что его начали кормить, засосал еще яростнее. Черт, у меня даже дозиметра нет: а вдруг уже радиоактивной коры нажрался или сижу прямо в очаге радиации? Эта мысль так вдруг напугала меня, что захотелось сорваться и побежать — куда-нибудь. Только усилием воли я запретил себе трогаться с места: если и набрался своих рентген, то это уже произошло, а на новом месте будет не лучше.