Но все разрешилось в следующую минуту, когда справа хлестнула автоматная очередь. Ветки захрустели, послышалось хриплое, но довольно громкое бормотание в полный голос. Что-то похожее на «лучезарнейшие… сияние… твое сияние… отец придет…» Впрочем, вникать не было желания. В следующую секунду я уже выхватил пистолет и помчался на выстрелы. И моя торопливость едва не стоила мне жизни. Пуля коротко свистнула у самого уха, обожгла скулу. Я инстинктивно отпрянул в сторону и за ветками увидел серо-зеленое лицо с желтыми вытаращенными глазами. Нежить в изодранном свитере непонятного цвета медленно, но упорно ползла вперед, держа на вытянутой руке пистолет. Я вскинул руку, дуло оказалось на уровне зеленой головы. Движение пальцем — и голова исчезла. Мертвое тело рухнуло пустым мешком в траву.
А впереди кипела перестрелка. Отчетливо стрекотал автомат Петра, вразнобой хлопали остальные выстрелы. Я спрятался за тоненький ствол — хоть какое-то укрытие — прицелился, выстрелил, но, видимо, все-таки не попал; выстрелил еще и еще. Тут и на меня обратили внимание. Хотя нескольких Петр успел свалить, осталось еще четверо.
— Какая хорошая лошадка… — навстречу попер один, едва двигая прогнившей челюстью, уставившись в меня провалившимися глазницами. Стало и вправду жутковато. Но выстрел — и пуля угодила прямиком в рот. Голову зомби опрокинуло, будто от удара, он упал, а из отстреленной нижней челюсти выполз громадный черный язык, почти обвивая плечи мертвеца.
Наверное, от вида этого мясистого склизкого языка во мне внезапно пробудилось желание — убивать. Это было не совсем то, что я испытывал раньше. Все усилилось в десятки, нет, даже в сотни раз. Я с торжествующим ревом набросился на елозивший в окровавленной траве полутруп и рванул его извивавшийся и такой живой — язык. И всей кожей, каждой клеточкой тела во мне отдался этот сладкий сочный хруст вырываемого мяса. Если б не стойкое отвращение от запаха гнили, я непременно сжевал бы и съел кусок. А потом схватил какую-то сухую палку и несколько раз воткнул в закатившиеся бессмысленные глаза. Они так и брызнули, облепив собой мое лицо. Но вместо парной человеческой жидкости на коже остались ледяные вонючие сгустки. А я ковырял и ковырял в глазницах, пока чья-то мощная рука не оттащила меня назад.
— Эй, эй, будет уже, убил давно!
Петр, тяжело дыша, утирая с лица грязные ручьи пота, стоял надо мной. Я поднялся, но не удержался, чтоб не пнуть почти безголовое тело.
— Эк ты его расколупал… — мотнул головой Петр, потом озадаченно посмотрел на меня и заметил, — а ведь тебе это нравится.
Я не стал ничего отвечать. Возбуждение почти схлынуло, но оставило после себя странный, доселе не знакомый осадок. Что-то смешанное со злостью, радостью, бешенством, прежним желанием и волнением перед тем, что совершается в жизни в первый раз… Руки мелко тряслись, дыхание хриплыми кусками выплевывалось из груди. Но сексуальной разрядки не наступило, я вообще не почувствовал никакого былого возбуждения, все было не так, как со всеми теми женщинами. Было лишь острое желание убить еще кого-нибудь. Наверное, я выглядел весьма странно, потому что последовали слова Петра «Да уймись ты», подкрепленные увесистым ударом под дых, они и вернули меня в реальность.
— Что-то я не того… — попытался я скорчить усмешку, но и сам почувствовал, как неуместно и неестественно она выглядела.
Петр отвернулся и пошел обыскивать трупы.
Я кое-как обшарил карманы «своего» зомби, но, кроме земли, ничего не обнаружил. На кой черт они землю в карманы запихивали? Но на то ж они и зомби, чтоб без мозгов все делать.
Потом еще обыскал того, в свитере. Патроны у него были, но не моего калибра, так что пришлось прихватить и второй пистолет. Решил, что всяко не лишне будет. И снова — полные карманы земли. Почти с пустыми руками вернулся и мой спутник, показывая банку тушенки да автоматный рожок.
— Одной земли в карманы насовали… — посетовал я.
— Это они Зародышей копали, — пояснил Петр.
— Кого-кого копали?..
Мне представились то ли грибы, то ли черви, которых можно извлекать из земли и есть.
— Зародышей. Это вроде бы как артефакты, а вроде как и не совсем артефакты. На вид — ну просто какашки собачьи, только покрупнее. Само по себе дрянь, но вот если как-то их там обработать, облучить и вообще… то получается какой-нибудь арт. Что интересно, заранее никогда не скажешь, что именно получится. Может и Колючка, а может и Выверт какой-нибудь выскочить. Яйцеголовые скупают частенько, а там уж с ними возятся. Поэтому Зародышей им относят. Сами все равно ничего с ними сделать не можем. А уж что ты отдаешь: слизь или Рыбку — про то никогда не узнаешь.