За «тамбуром» находился такой же полутемный узкий коридор, на железных стенах которого были налеплены какие-то плакаты, инструкции… Почему-то в глаза бросился плакат «Порядок срочной эвакуации». Выцветшие надписи, нарисованные люди в противогазах, на последнем рисунке одна из тех железных пирамид снаружи была поднята двумя вертолетами.
Вдоль коридора — небольшие железные двери, больше похожие на люки подводной лодки. Некоторые были приоткрыты.
— Митин, когда ты назад вернешься? Уже вторые сутки тут ошиваешься, — послышался из-за одной двери раздраженный голос.
— А мне-то что, я никуда не спешу. Это вы тут за наемниками, как за каменной стеной, а у нас там из охраны и есть, что два алкаша, — раздалось в ответ.
У двери-люка с надписью «Прием образцов» Петр остановился и отрывисто постучал, видимо, условным сигналом. С той стороны загудело, загремело, и дверь со скрежетом отворилась. Мы вошли.
Яркий желтый свет после темного коридора несколько ослепил, но глаза быстро привыкли. Серые железные стены средних размеров комнаты увешаны инструкциями, плакатами. «Стой, осторожно, проверь…» значилось на большинстве из них. Начинало складываться такое ощущение, что в бункере живут не ученые, а, по крайней мере, сотрудники какого-то сверхсекретного НИИ. Кроме плакатов, здесь также выстроились металлические и стеклянные ящички, контейнеры, боксы… На доброй половине из них красовались грозные надписи и непонятные знаки. Я ощутил если не страх, то почти благоговейный трепет, находясь среди всех этих инструкций, указаний, предостережений, правил.
В углу приютился невысокий железный стол, на котором сгрудились стопки бумаг и все те же ящички; худой и лысоватый молодой человек привстал из-за стола и посмотрел на нас поверх очков.
— Здорово, Петро, эк тебя потрепало, — покачал он головой.
— И тебе, Батон, всего самого. Снорк постарался, скажи спасибо, что вообще цел остался. А вот его осмотреть надо бы, — Петр кивнул в мою сторону, — с ногой что-то.
— Обязательно, обязательно, — понимающе закивал этот самый Батон.
— Дай-ка пока своего фирменного.
— Ой, ведь спирт сейчас строго подотчетный стал…
— Да он у тебя всю жизнь строго подотчетный, сколько тебя помню. Давай, не жлобись.
Батон нырнул в один из сейфов под грозным знаком «Яды!» на черном черепе и извлек на свет толстую зеленую колбу. И два стакана.
— А уж закусь с тебя.
Петр без лишних слов выудил из мешка кусок колбасы. Ученый тем временем налил по полному стакану из своей колбы.
— Эх, понеслась душа в рай, — крякнул Петр и залпом осушил стакан.
Батон последовал его примеру. Потом оба довольно крякали и щурились, мотали головами.
— А друган твой будет?
— У него и спроси…
Вообще-то, добрая доза спиртного мне бы как раз не повредила, если учесть все злоключения, что пришлось пережить за последние часы.
Содержимое колбы приятно отдавало какой-то травой, а по крепости не уступало чистейшему спирту. Сначала перехватило дыхание, потом как-то очень быстро, но приятно вскружило голову.
— Это что? — спросил я.
— Спирт, медицинский, — уважительно промолвил ученый, — на местных травах. Мой рецепт, во всей Зоне ни у кого такого нет. Ко мне даже из баров ваших засылали рецепт выкупить, но это для души ведь, а не для продажи. Так, а ногу сейчас осмотрят.
Он выглянул в коридор и кого-то позвал. Явился громадный помятый мужик, будто с двухнедельного перепоя. В руках чемоданчик. Коротко взглянув на мою распухшую ногу, он покачал головой и мотнул головой:
— Пошли в медблок, там посмотрим.
— Ладно, — тем временем Петр плюхнулся на стул, — не за спиртом твоим я притопал. Хотя порой хочется специально за ним смотаться. Вот, держи добычу.
Но остального я уже не видел, а ковылял за гориллоподобным медиком по тусклому коридору. Медблок оказался копией первой комнаты, только вместо ящиков и контейнеров у стен прижались шкафы — видимо, с медикаментами. И снова — инструкции, правила, правила…
А посреди комнаты как-то даже грозно стоял железный операционный стол, и потухшие лампы нависли над ним…
— Разувайся, ложись, — кивнул медик на кушетку.
Пока я возился, он успел принять что-то внутрь из лабораторного стакана. Алкоголизмздесь, видимо, процветал пышно. Оно и понятно: в такой-то жопе всего мира и при халявном спирте…
— Ага… ага… — кивал медик, ощупывая и рассматривая мою раздутую багровую ногу, — ну что же, — он быстро закончил осмотр, — растяжение простое, ничего особенного.