— Что ты ко мне прицепился? Ссышь — так и ссы себе, а я все равно пойду. Мне все равно, от твоей пули погибнуть или в аномалии, или сгнить тут заживо. Ты кто вообще такой и откуда взялся? Я тебе сразу не поверил, еще тогда, когда с собаками.
— Не тебе решать сегодня, фраер дешевый, — прошипел Пингвин.
— Сам фраер. Ты бандит, да? Вот и вали к своим, что от меня-то хочешь?
— Ты никуда не пойдешь, я сказал. Завалю!
— А вот и попробуй, — сказал Митин и вдруг, резко уйдя в сторону, подкатом справа сбил Пашу с ног. Оба покатились в густой ледяной грязи.
Более сильный и не измученный ранами, Паша сразу подмял ученого под себя. Изо всех сил вырываясь, Митин чувствовал, что слабеет с каждой секундой; возможно, это будут последние секунды его жизни. Потом в нос хлынула грязная жижа. Паша топил Митина в луже. Ученый рванулся всем измотанным телом, попытался выскользнуть, но Пингвин держал, будто цепкими клещами. Жижа стала проникать в уши, глаза… Митину хотелось вдохнуть, только одного-единственного вдоха не хватало, чтобы скинуть бандита, но… этого вдоха как раз и не было. В голове загудело, Митин сделал последнее усилие, чтоб не вдохнуть…
Клещи внезапно ослабли, ученый вывернулся и опрокинулся на спину. Бандит мешком свалился в грязь и — странное дело — даже не предпринял попытки снова наброситься на Митина. Бледный, Пингвин смотрел широко распахнутыми глазами куда-то за спину Митину, но тот все еще не мог придти в себя, задыхался и кашлял.
Паша поднялся, что-то промычал и на подкашивающихся ногах заковылял прочь, даже забыв про автомат. Только тогда ученый понял, что произошло действительно нечто страшное. Он оглянулся туда, куда только что с ужасом смотрел Пингвин.
Громадный и черный, гориллообразный силуэт молча надвигался сквозь стену ливня. Бугристая, в отваливающихся струпьях шкура монстра кровоточила, и даже дождь не мог до конца смыть эту кровь. Казалось, существо гнило живьем.
От внезапно нахлынувшего ужаса Митин не мог двинуться с места. Казалось, все пространство вдруг скрутилось вокруг этой черной бугристой громадины, пропахивающей поле своими могучими кривыми ножищами. Даже время исчезло, Митину казалось, что прошел целый час, пока мутант преодолевал разделявшую их сотню метров. И только край еще не совсем утраченного рассудка подсказал: рядом автомат… и беги. Одеревенелая рука нащупала оружие, а мутант продолжал неумолимо надвигаться. Ломая трясущиеся озябшие пальцы, сдернуть предохранитель… Он совсем близко, роняет кровавые ошметки в бурлящие лужи.
Гулко раскатился по деревьям грозовой удар, потом оглушительно треснуло, на секунду ослепительно-белая вспышка среди многих бесформенных бугров на одном из них выхватила морду мутанта, и Митин понял, что оно — человеческое. Черное, изуродованное, с проваленными глазами, изорванное гноящимися ранами, но — человеческое.
И он выпустил очередь — прямо в это лицо. Видел, как взрывали гнойную плоть пули, как отрывали они клочья мяса от черепа, как взбрызгивала густая бордовая кровь.
Существо взревело, и это был не человеческий крик, даже не звериный. Оно яростно мотало головой, а Митин жал и жал на спуск, но лишь через несколько секунд понял, что слышит холостые щелчки. Невероятно, но монстр, кажется, начинал приходить в себя. Хрипя, он что-то сдирал с морды кривыми ручищами, но крепко стоял на широко расставленных кряжистых ногах. Митин бросил бесполезный автомат и побежал к шару, до которого оставалось около ста метров. Сзади ревело, ученый двинулся из последних сил, едва выдираясь из грязного месива. В лицо хлестало водой, мешало дышать, словно сам дождь не хотел выпускать ученого из этих мест.
За спиной снова заревело, послышалось чавканье приближающихся шагов. Митин не оглядывался — страшно, совершенно невозможно было оглянуться — но знал, что чудовище уже начало преследование и на этот раз живым ему не уйти.
Будто в страшном сне, преодолевал он последние метры до призрачного шара. В лицо хлестало, заливало глаза, приходилось передвигаться почти вслепую. Нога вывернулась в сторону, Митин упал в грязь, барахтаясь, изо всех сил продолжал ползти, ползти… Вот до аномалии осталось каких-то метра три, но ступню крепко сдавило каменной хваткой, а потом ученого потащило назад. Он взбрыкнул обеими ногами, тщетно пытаясь отбиться, но лишь плюхнулся лицом в грязь. Лодыжку прорезала страшная боль, обожгло до самой спины. Митин охнул и обмяк, все вокруг накрылось белым мельтешащим шумом. А сфера удалялась и удалялась. Где-то в уголке сознания мелькнуло: а вдруг так и должно быть, вдруг шар — это не выход… Но надежда была сильнее, она вопила: скорее туда, только там твое спасение! А самого Митина увлекало и увлекало прочь, и с каждой секундой он терял надежду на спасение.