УАЗик затрещал мотором, сразу завоняло чем-то горелым. Митин с любопытством осматривался. Вроде бы, самое обычное место, дорога через лес. А ведь здесь — уже Зона. Но — ничего зловещего, ничего таинственного.
— А кстати, я Андрюха.
— Митин.
— Михеев.
— О как, ну ладно. Тогда я Толмачев.
Машина уже грохотала по дороге. И без того было не тепло, а в открытой кабине ветер теперь продирал ледяным до костей.
— А Фотографа — не знаешь такого? — поинтересовался Митин.
— А что он вам?
— Да вот, человек один просил привет передать, если увидим.
— Это тот, что из института?
— Ага. Вы его знаете?
— Кто ж его не знает. Возит сюда вашу братию. И сам в здешних краях бывал по первости.
— А Фотограф — это кто такой ему?
Из-за грохота во всей машине и шума ветра приходилось говорить довольно громко, почти переходя на крик.
— Они вместе сюда пришли, в первых группах еще. И с ними этот Фотограф был. Я его не видел, потом рассказывали, долго про него говорили после. Кто у них он там был… слово забыл. Вроде как врач, операции делает, только не врач.
— Оператор! — подсказал Михеев.
— Ага, он.
— Ну да…
— Вот он там все у них снимал, везде ходил. А потом пошел кровососа снимать и сгинул. Искали два дня. Понятно, что ничего не нашли. Даже трупа.
— Кого-кого пошел снимать?
— Ладно, долго рассказывать, там вам на месте все расскажут. Хотя не знаю, неужели вам про кровососа никто не говорил?
— У нас тут коллега год назад уже работал. Рассказывал много чего. Но про это как-то не знаю, не слышал.
— Да как же, — встрял Михеев, — говорил. Только он много чего говорил. А еще больше помалкивал. Секретность блюдил, чтоб его с его секретностью…
— А, ну да, возможно, что год назад он просто никого и не видел. Блин, уважаю тех парней, кто сюда первыми приходили. Мужики настоящие. Вашего брата там тоже по аномалиям много пропало. Теперь-то полегче, скафандры дадут, снарягу всякую. Это вот нам, вольным, ничего спецом не полагается. А вам теперь — хоть самому кровососу в жопу лезь. С оружием знакомы?
— Нет, не доводилось. А надо?
— Это плохо. Это плохо. А то как же не надо! Первое дело тут — ствол иметь. Вам, скорее всего, пукалки какие-нибудь дадут. На собак разве что сгодится. А так, лучше бы сразу потяжелее чего взять. Могу, кстати, поспособствовать.
— Ладно, потом разберемся.
Выглянуло солнце, и остатки листвы на деревьях зазолотились на фоне холодной синевы небесных островков.
Затрещала рация. Толмачев взял переговорник.
— Да, я тут, я к Басмачу еду.
Рация в ответ что-то прохрипела.
— Экологию везу. На обратном пути тогда подскачу.
— Хр-ххр…
— Все понял, отбой.
— Хр-хр-ххр-хрр…
— Да пошел ты, — сказал водитель и вернул переговорник на место.
Машина не снижая скорости съехала с шоссе на лесную дорогу, затрясло сильнее, но недолго, уже через минуту они остановились у ветхого кирпичного строения с выбитыми окнами. Почти у самой двери в железной бочке горел костер, вокруг которого оживленно о чем-то переговаривались несколько человек с автоматами и в камуфляже, потом все дружно расхохотались.
— Ну и жопа тут… — пробормотал Михеев.
— Понятно, что не на курорт прибыли, — усмехнулся Толмачев, — только это еще не жопа, это как раз и есть курорт.
— Да уж…
— Эй, братва, к Басмачу вот приехали, новенькие!
От костра поднялся тощий, как кол, парень в синем камуфляже. Нос у парня был свернут набок.
— Ну ладно, наука, бывай, удачи!
И УАЗик, взревев, развернулся, вздымая клубы выхлопа и пыли.
— Документы надо? — спросил Михеев у подошедшего.
— Не, если сюда пропустили, значит, все в поряде.
— Да тут, похоже, всех пропускают, — заметил Митин, — сами видели.
— Всех да не всех. И вообще, не мое дело с вами возиться. Направо там дверь вторую увидите с черепом. Вот там Басмач и сидит. Найдете небось.
И он пошел обратно к костру.
— Порядки тут… — пробурчал Михеев.
Они вошли внутрь. Темный, захламленный коробками и бумагой на полу, коридор. Где-то в глубине тускло мигает лампочка. Справа точно была дверь с желтой табличкой «Не влезай, убьет!» И черным черепом.
— Юмор, однако, — усмехнулся Митин.
Постучались. Никто не ответил. Тогда Михеев толкнул дверь. За ней оказалась довольно светлая комната с застекленными окнами и электрическим обогревателем посередине. Весь пол завален разбросанными бумагами, желтыми газетами. У стены — стол, за столом осовелый мужик с измятым небритым лицом. При виде незнакомых людей даже не попытался убрать со стола бутылку водки.