Меня заставили раздеться и выскрести кожу железными мочалками. Удивительным образом именно мой "мешок" оказался совсем не мешком, а белым полупрозрачным платьем по фигуре, что вообще-то нарушало все принципы обряда. Никто из служителей даже глазом ни моргнул.
Глаза подвели черной краской, лицо покрыли замысловатыми знаками, каждый из которых я обязана знать. Естественно, я не знала и совершенно их не различала, потому что детстве всегда прогуливала занятия, в которых фигурировали языки не из букв. Или посвященные изгнанию нечести. Однажды отец пытался заставить меня научиться "очищать", чтобы я могла развлекать народ подобными обрядами на наших праздниках, и приставил ко мне женщину из речного народа. Это были ужасные несколько месяцев. Ему надоело со мной бороться, и он успокоился.
Подготовка продолжалась. Служительницы попытались напялить на меня белый платок, подозрительно напоминающий фату. Я сбросила платок и обвязала волосы с шеей плотным шарфом цвета раданака, скрыв все их рисунки. Видны остались только подведенные глаза.
На каждого участника должны повесить тоненькую цепочку из лунного стела. Цепочки тоже, наверное, специально "очищенные", потому что они втроем пошли забирать ее из жутко особенного место.
Я осталась одна и пялилась в зеркало, размышляя, стоит ли мне почаще подводить глаза. Желтая радужка создавала эффектный контраст с черным. За мной и так ходила слава северной принцесски с волчьими глазами, что же будет, если я стану специально выделять их. В нашем мире это был очень тонкий лед.
В коридоре послышались шаги и тихие голоса. Я ждала, но никто не входил. Кто-то продолжал разговаривать, я уловила знакомый смех и сразу выскочила наружу.
Мне предоставился единственный шанс получить какую-нибудь информацию перед церемоний. Задавать вопросы служителям бессполезно, может, у них обет молчания, а может - личная неприязнь, но ответов не получал даже мой отец.
Астак Берниш, парнишка, с которым мы частно вместе учились и игрались в детстве, приветствовал меня широкой улыбкой. Конечно же от мужчин не требовали никаких платков на голове. Я оглядела его одежду. Вот на нем был правильный обрядный балахон. Вылитый мешок из-под картошки.
- Лейлани!
Он кивнул мужчине с которым разговаривал:
- Я скоро присоединюсь к вам.
Мужчина ушел, а я обняла друга:
- То есть они всех пригласили, кроме меня?
Сейчас Астак уже не парнишка, а завидный жених с высоким положением в обществе. Правитель на западе - его двоюродный брат. Мой друг детства много путешествует и интересуется новаторскими тенденциями. Я совсем не удивлена, что сюда послали именно его.
Астак рассмеялся.
- Я сам только узнал. Был рядом, приехал за два дня. Тебя посмели не пригласить? - он посмотрел на меня с теплотой. - Ты красавица.
Значит, граф нашел артефакт и примерно три дня назад разослал приглашения. Как моя разведка могла это упустить? Что-то явно происходит, и я упускаю, что именно.
- Как он объяснил то, что перес Родшан?
Парень улыбнулся и наклонился к моему уху:
- Тебе повезло, что в детстве намазывала мне зеленкой коленки, Лейл, и что ты у меня на хорошем счету. У меня лучшие историки и археологи, и я выяснил, что за безделушка такая у противного старика. Это очень древнее женское украшение, называется лунница. Есть предположения, оно наделенно силой против нечестивых. Старик пока только заинтриговал, но подробности объявит на празднике. Они выставили лунницу в храме и будут крутиться вокруг нее во время обряда. Граф объявит, что начинается новая эра, и всё благодаря ему.
Граф еще торгуется, и, кажется, решил устроить аукцион. Я открыла рот, чтобы поблагодарить, но увидела за его спиной недовольных служительниц. Астак только улыбнулся и вышел.
На меня повесили лунное стекло и повели в пятиугольный храм. Войти можно было через арку, за которой уже собралась такая же переодетая знать. Неподолеку стоял мужчина и следил за входом. Он протянул мне обрядную воду, назначение которой меня тоже никогда не интересовало, но которую я всегда на всякий случай выплевывала.
Я зашла внутрь и ощутила, что нахожусь в детских воспоминаниях. Все та же атмосферная полутьма и тишина. Это обряд почти без света. Редкие свечи в разных концах помещения подсвечивали белые одеяния присутствующих и отражали пламя в отполированной плитке, покрытой теми же странными знаками, что и моё лицо.
Во мне даже проявился легкий укол вины. Может и стоило допустить, что однажды снова придется оказаться на Родшане, и хоть немного подготовиться. А теперь остается следовать всему, что задумал граф.