Наконец я вышел в коридор и мельком взглянул в родительскую спальню.
Отец стоял ко мне спиной, прижимая телефонную трубку к уху. Его неподвижная фигура казалась придавленной неподъемной ношей. Левой рукой он энергично жестикулировал, пока объяснял дежурному «скорой помощи», что произошло. Но больше всего мне в память врезалась мама.
Всё произошло очень быстро: отец, почувствовав, что я не сплю, развернулся и с криком выбежал из комнаты, закрывая за собой дверь и подхватывая меня на руки. Но в те недолгие секунды я навсегда запомнил сцену, которую потом годами перематывал в мыслях кадр за кадром.
Когда я заглянул к родителям, мама лежала на кровати, ее тело изгибалось и извивалось то плавными, то резкими движениями. Мама вдыхала воздух и, всхлипывая, выдыхала его с каким-то болезненным стоном. Ее руки и ноги без остановки елозили по простыне, разрывали ночную одежду. Ей не было больно или плохо, совсем наоборот. По какой-то непонятной причине лицо мамы было озарено безграничным блаженством. Что-то в моей голове промелькнуло в этот момент, будто я узнал эту сцену, будто я когда-то это уже видел. И казалось, я знаю, что мама чувствует, знаю, откуда это в ней. За окном мне привиделся силуэт головы, и, несомненно, то был Хирон, окинувший взглядом комнату родителей. Но мои знания, явившиеся мне извне, из ниоткуда, были отрывочны и неясны. Вновь я чувствовал жгучее желание восполнить пробелы и узнать всё, что кентавр внушал мне.
В ту ночь врачи увезли маму, а отец остался со мной. Он прижимал меня к своей груди и молчал. Но этим всё не закончилось. Спустя полчаса отцу позвонили из больницы и сообщили, что машина «скорой помощи», которая везла маму, найдена перевернутой на обочине дороги, а сама мама бесследно исчезла.
Какое-то время мы еще оставались в городе. Отец надеялся, что милиция сможет отыскать и маму, и Лизку. Время шло, а никаких зацепок в их деле не появлялось. Я знал, их и не могло быть. Я боялся рассказывать отцу о Хироне. Пойди мы на ту поляну, отец мог так же потом пропасть.
Впрочем, по ночам я не плакал и не горевал о маме и Лизке. Кентавр не давал мне покоя и с каждым днем разжигал мое любопытство. Мне строго-настрого запретили ходить в лес, и это только сильнее пробуждало во мне желание отправиться туда на поиски Хирона. Время шло, вестей о маме и Лизе не было, и отец всё сильнее погружался в мрачную депрессию. Когда мне исполнилось пятнадцать, он так яростно пил, что потерял не только работу, но и самого себя. Вскоре после этого я переехал к бабушке и дедушке, за много километров от родного города. Спустя короткое время нам пришло извещение о том, что отец пропал. Я его больше никогда не видел. В родной дом я вернулся только спустя пятнадцать лет.
Я вырос спокойным и рассудительным человеком, которого всегда интересовали лишь знания о природе вещей. Живя в другом городе, оставив далеко позади кошмар из детства, я продолжал видеть Хирона в повседневной жизни. Он стал моим незримым наставником, путеводной звездой, указывавшей верное направление. Я поступил на философский факультет, затем на физико-математический. Получил степень кандидата. Строил новые философские концепции и поражал воображение моих ученых коллег. Каждый раз перед важным прорывом мне снился мой кентавр, и я знал, что это доброе предзнаменование. Новаторские теории о мироздании и бытии, разработанные мной, заслужили признание в ученых кругах. Но мало кто знал, что не я открыл их. Хирон все эти годы без устали служил мне источником вдохновения, питал знаниями из далеких запредельных областей, которые мало кому из людей были ведомы. Но даже тогда, когда другим казалось, что познания мои поистине безграничны, я мучился мыслью, что кентавр не поделился со мной всем. В туманных полунамеках, которые он давал мне во сне, я пытался разгадать последние скрытые от меня сведения, но безуспешно.
А затем Нелли убедила меня вернуться в родной город. Мы с ней были женаты два года, когда она сказала: нельзя мне всю жизнь делать вид, что я забыл о прошлом.
- Поедем туда, - говорила она. – Там ты отпустишь то, что тебя гнетет.
И мы поехали. Документы на дом к тому времени уже были оформлены на меня. Переезд оказался довольно волнительным событием. Как и много лет назад я мог столкнуться с Хироном воочию, поблагодарить его за всё, что он сделал. Где-то в глубине души я чувствовал превосходство над остальными людьми, ведь именно мне Хирон доверил тайны, часть из которых я передал другим, да и то в такой форме, которую немногие могли постичь.