Мне требуется время, чтобы узнать его, но когда я это делаю, облегчение накрывает меня, и на мгновение я чувствую слабость и головокружение.
— Мистер Аттридж? — квакаю я, а затем начинаются слёзы.
Я пытаюсь встать, опираясь на стену. Мои ноги дрожат, что угрожает падением в любую секунду.
Раньше мистер Аттридж постоянно приходил к нам домой. Он, папа и дядя Том были очень близки до несчастного случая.
Мужчина хмурится и теперь выглядит далеко не дружелюбно. Момент моего облегчения был недолговечным, слёзы высыхают до того, как страх накрывает меня.
— Кара, — говорит он, когда заходит в комнату. Мужчина закрывает дверь, и я больше не могу его видеть.
Моё сердце колотится, и я вздрагиваю, когда пламя спички на мгновение освещает небольшое пространство. Маленькое пламя заставляет жуткие тени прыгать и танцевать на металлических стенах.
Он закуривает сигарету, а затем всё, что остаётся, это светящийся красный уголёк.
— Представь себе наше удивление, когда мы увидели, как ты идёшь по дороге к бару Иззи. Ты так похожа на свою мать. Пусть земля ей будет пухом, — мужчина затягивается, и уголёк горит ярче, придавая мрачность маленькому помещению.
— Глупо было менять своё имя на имя матери. Ты сделала свои поиски такими лёгкими.
Мистер Аттридж делает ещё одну затяжку, снова освещая лицо страшным красным мерцающим светом.
— Да, это был действительно глупый поступок, — шепчет он, от чего холодный озноб бежит вверх по моему позвоночнику.
— Итак, к несчастью для тебя, у нас есть счёты с твоим отцом, — я слышу его южноафриканский акцент, который давно забыла, слышу, как он плюёт, и не понимаю, почему этот мужчина здесь, почему я здесь.
Я начинаю дрожать, и страх набухает в груди до тех пор, пока не начинает душить.
— Я не понимаю! — кричу я, когда страх становится слишком сильным, чтобы его выносить.
— Я знаю, моя девочка. Мне очень жаль, но именно так обстоят дела. Ты знаешь, как это работает. Дети платят за грехи своих отцов.
Дверь снова открывается, и входят три человека. На мгновение я могу видеть только их силуэты на фоне резкого солнечного света, льющегося позади них. Один из мужчин держит камеру и возится с ней, пока красный индикатор не начинает мигать.
Зачем, нахрен, им нужна камера?
Другие два подходят ближе ко мне, и мой взгляд устремляется к ним.
Стивен! Стивен один из них?
Стоя неподвижно, я могу только дрожать и смотреть.
Как же я была неосторожна. Все это время они наблюдали за мной. Я совершенно забыла, что скрываюсь, чтобы выжить.
— Скажи своё имя на камеру, девочка, — приказывает мистер Аттридж.
— Каси Смит, — выпаливаю я. Я не хочу разозлить их.
— Настоящее имя! — раздраженно огрызается он, и я вздрагиваю от враждебности в его голосе.
— Кара Эллисон, — стук моего сердца отдаётся в ушах.
— Скажи дату своего рождения, — снова приказывает он.
— Девятое октября, — я стараюсь смотреть одновременно на каждого, но в основном на Стивена и мистера Аттриджа.
— Кем тебе приходиться Ральф Эллисон? — рычит он, и мой желудок скручивается от ужаса.
— Он мой отец, — хнычу я.
— Всего десять минут, парни. Нам нужно достаточно плёнки, чтобы этот кусок дерьма осознал, что мы настроены серьёзно. После того, что мальчики сделают с тобой, твой дядя прибежит тебя спасать, так же, как тогда, когда я убил твоих родителей. Не сердись, Кара, просто так всё устроено. Без обид, — я смотрю на мистера Аттриджа огромными от ужаса глазами, когда он протягивает сигарету мужчине рядом с ним. — Держи, Генри.
А затем он уходит, оставив меня с тремя мужчинами.
Когда дверь камеры закрывается, вспыхивает яркий свет, на меня направлен луч прожектора. В ярком свете всё остальное вокруг меня тускнеет. Моё тело начинает трястись, и я вжимаюсь обратно в холодную стену.
Что происходит?
Что они собираются делать?
Миллион ужасных сценариев проносится в моём сознании, стягивая холодной хваткой паники мои внутренности.
Генри двигается первым и идёт прямо на меня. Он выглядит, как громадная тёмная масса. Я кричу и уворачиваюсь в сторону, но мужчина хватает меня за руку, дергая обратно.
На меня падает ослепительный свет, и крошечная красная лампочка говорит мне о том, что они записывают всё это.
Голос Генри — это злобное рычание, которое будоражит каждый нерв и заставляет мои внутренности дрожать.
— Не стой столбом. Тащи свою задницу сюда и оставайся внизу.
Меня насильно вытаскивают из угла. Я теряю равновесие, а мои колени с силой ударяются об пол. Зубы стучат, и я прикусываю язык.