— А мы вовсе не в стае, — солидно отвечаю я. — Мы же не стайные. Мы сами по себе хищники.
— А вы ночные или дневные? Вот говорят, что есть такие, которым ночью легче работать, а есть, наоборот, кто просыпается с рассветом. Мне вечером и ночью лучше. Хотя взрослые все равно заставляют спать.
— А я — всевременный! — говорю я. — Я когда угодно спать могу, если устал. А если не устал, так вовсе могу не спать, хоть днем, хоть ночью.
Она задумывается, делает такие круглые глаза. Видно, что ей очень интересно, но тут возвращается папа и кивает мне — поехали, мол. В этот раз мы даже не остались на ужин. Значит, делаю вывод, это была «деловая встреча».
…
Еще через три дня мы вдруг переезжаем. Всем семейством, всем своим домом, со слугами вместе. Теперь мы будем жить в особняке лорда Олдена. Вернее, в нашем особняке. А лорда Олдена больше нет, его казнили за государственную измену.
— Как вам удалось, лорд, так долго играть с хитрым Олденом? — спрашивает королевский посланник.
Он, похоже, из загонщиков — быстрый, резкий и очень шумный. Но я бы с ним справился, думаю. Не настолько он меня больше.
— Это было просто, — отвечает папа и смешно топорщит свои усы. — Я транслировал ему то, что ему хотелось от меня услышать. Зависть, в первую очередь, алчность. Он видел во мне просто еще одного завидущего хищника, и думал купить меня роскошью. Хотя, мне и сейчас не понятно: если ты чувствуешь свою силу, если ты в стае — кинь вызов вожаку! Зачем искать кого-то на стороне?
— Они никогда не понимали сути хищника…
— Да, никогда, — соглашается папа и отпускает посланника, передавая свое почтение королю. Король — он ведь тоже хищник.
А я, когда уже обжил свою новую комнату, побегал по этим длинным коридорам, проверил стражу (ха! они думают, что их не видно!), навестил новую ванную — там все не как у нас, а вода идет из кранов — сразу горячая, спрашиваю вдруг:
— А как же теперь Илона?
— Да, — кивает папа с пониманием. — Один ты у нас остался совершенно без награды. Думаю, завтра или послезавтра я отпущу тебя на охоту. Как тебе такое предложение?
— Уа-у! — кричу я и прыгаю вокруг него.
— Уа-у, — кричит папа. Теперь он кричит в полный голос, и те, кто слышит его, ежатся в страхе.
Они не знают, что мы кричим, когда довольны. Когда нам весело и хорошо. А вот на охоте мы как раз молчим. Мы молчим и транслируем. Все вокруг слышат, что вот там, неподалеку, сломал ногу козленок. Или даже молодой бычок завяз в болоте. Так все слышат. И бегут к цели. А там нет никакого козленка или бычка. Там папа. Он спокойно выбирает из сбегающихся добычу по себе и забирает ее. Папа сильный. Он, наверное, сможет в одиночку взять целого гханга. И тот даже не поймет ничего, пока последняя кровь не покинет его тело.
А я еще маленький… Но тоже что-то могу!
— Я тут уже присмотрел, — говорит папа. — Через два двора от нашего нового — большая семья. У них целых пятеро детей. Есть даже младше тебя. Это интересно?
— Уа-у! — кричу я и выпускаю когти.
— Но только одного, ясно? Мы хищники, но не убийцы.
Понятное дело. Мы — хищники!