— Ты говоришь, как безумный, Кид, — ответила она. — Оставь его в покое. У него и так много горя. Я никогда не предполагала, что ты любишь меня. Что за путаница! Ты любишь меня, я — его, он любит эту девушку, а она любит мошенника. Не довольно ли и этого, без твоих ужасных намерений. Кроме того, ты выбрал плохой момент для разговора. Я с ума схожу сегодня. В воздухе чувствуется что-то страшное…
— Мне все-таки придется убить его, — упрямо шептал Кид, не поддаваясь ни на какие ее уговоры.
Наконец она гневно напустилась на него:
— Ты говоришь, что любишь меня. Ну, докажи мне. Я знаю тебя и понимаю, чем может кончиться эта вражда. Откажись от нее, и я выйду за тебя замуж.
Игрок медленно встал на ноги.
— Ты любишь его, да? — Он болезненно содрогнулся. — Я не хотел бы таким образом жениться на тебе. Нет…
Она горько рассмеялась.
— Понимаю. Понятно, ты не хочешь. С моей стороны глупо было предлагать это такому человеку. Ну, все равно, пойду на то, что ты хочешь, если ты за этим пришел. Я хотела бросить эту жизнь и жить иначе, но вижу, что из этого ничего не выйдет. Я заплачу. Я знаю, как ты безжалостен и что цена невысока. Возьми меня, а о свадьбе я больше говорить не буду. Я останусь здесь ради него.
— Постой! — воскликнул Кид. — Ты не поняла меня. — Его худое тело дрожало от волнения. — Черри, я люблю тебя так, как мужчина должен любить женщину. Я хочу увести тебя подальше, спрятаться вместе с тобою и начать новую жизнь, как ты говоришь.
— Как? Ты хочешь жениться на мне?
— Конечно! Немедленно! Я готов отдать жизнь за эту радость. Но я не могу отказаться от мести даже ради тебя. Я должен его убить.
Она стала умолять его.
— Все против него, Кид. Он борется безнадежно. Он все отдал ради этой девушки, а я все отдала ради него.
Бронко яростно прорычал:
— Он получил свое вознаграждение! Он воспользовался…
— Не говори глупостей. Уж я это знаю. Ты не имеешь права так говорить о честной женщине.
В его глазах появился луч надежды, и он слегка задрожал. Он облизал сухие губы и заговорил:
— Ты хочешь сказать, что он не… что она не…
— Да, разумеется же, нет.
Он сел в изнеможении, закрыв руками лицо, задергавшееся так же, как в ту ночь, когда его месть не удалась.
— Я знаю, что она честная и хорошая девушка. Поэтому я и была вне себя, когда ты явился. Она сейчас находится в опасности; она рискнула всем, чтобы обелить себя перед Роем и его друзьями и возместить им потерянное. Она отправилась со Струве в гостиницу «Солей».
— Со Струве! — игрок ринулся с места. — Одна со Струве в такую ночь! Зачем? Говори скорей!
Черри рассказала причину, побудившую Элен пойти на это приключение; лицо слушателя ее исказилось и потемнело.
— Ах, Кид, я виновата в том, что отпустила ее! Я боюсь. Я боюсь.
— Гостиница «Солей» принадлежит самому Струве, а управляющий ее — мерзавец.
Бронко, с налитыми кровью глазами, с выражением загнанного дикого зверя взглянул на часы.
— Уже восемь часов. Десять миль — слишком поздно.
— Что с тобой? — спросила она, не понимая его странного поведения. — Ты сейчас говорил мне, что любишь меня одну, а теперь…
Он повернулся к ней:
— Она — моя сестра.
— Твоя сестра? Ах! Я, я рада! Но не стой ты, как деревянный, торопись! Проснись! Она в опасности!
Он овладел собою.
— Надевай пальто. Скорей! Возьми мою лошадку.
Она вместе с ним выбежала в бурю, как тогда с Роем, и говорила, пока он вскидывал седло на лошадь:
— Теперь я все понимаю. Ты слышал сплетни о ней и Гленистэре, но это вранье. Я лгала, хитрила и интриговала против нее, но теперь все это кончено. Надо думать, что и во мне есть хоть капля добрых чувств.
Он заговорил, сидя в седле:
— Больше, чем капля, Черри. Ты похожа на людей, с которыми я жил в молодости.
Она слабо улыбнулась, освещенная фонарем.
— Я хочу быть похожей на твою сестру, Кид, — сказала она.
Гленистэр и его друзья крались в темноте, избегая освещенной части города; ветер несся к морю из пустыни; дождь хлестал в лицо.
Путь их лежал к хижине, находившейся на западной окраине города. Там они остановились и прикрепили что-то под полями своих шляп.
Тут проходило узкое полотно железной дороги, пролегавшей через болотистую тундру и направлявшейся к горам и приискам. Ходил неуклюжий маленький паровоз, который тяжело кряхтел и двигался черепашьим шагом, таща две высоко груженные товарные платформы.
Шпалы были связаны продольными досками, положенными на болотистом грунте и местами выступавшими кверху, так что горбатый, короткий локомотив часто спотыкался, наклонялся и вопил, как пьяный. Ночью он, задыхаясь, кашляя и шипя, тащился в парк и там успокаивался до утра.
Машинисты и дорожные рабочие вставали и ложились рано; в этот вечер они уже ушли домой, когда их вызвали неожиданные гости.
Машинист открыл дверь и увидал то, что показалось его испуганным глазам настоящей пушкой Круппа, направленной на него человеком в клеенчатом плаще и с белой маской на лице. Револьвер уставился на него неподвижным и ужасающим круглым глазом; за циклопом этим стояло двое незнакомцев.
Кочегар встал с места, со стуком уронив на пол башмак, но как житель дальнего Запада, привычный к чрезвычайным обстоятельствам, немедленно подняв руки над головою, балансируя на одной ноге. Он отстегнул перед этим пояс, и теперь одежда его грозила вся упасть на пол; он конвульсивно хватался за нее одной рукой, продолжая держать другую руку кверху и подскакивать на одной ноге, изображая из себя таким образом еще неведомый семафор.
Другой человек, еще новичок на Севере, стал отступать к самой стене, согнувшись и прикрыв середину тела руками; он убедительно повторял:
— Не направляйте мне эту штуку в самый живот.
— Ха, ха! — неестественно громко засмеялся кочегар.
— Что, братцы, вздумали пошутить?
— Мы не шутим вовсе, — ответила передняя фигура. Дыхание ее вырывалось клубами пара из-под маски.
— Ну, как же не шутите? — настаивал кочегар. — Ведь у нас нет ничего такого, что стоило бы украсть.
— Одевайтесь и идите с нами. С вами ничего дурного не случится.
Машинист и кочегар послушались и были отведены к бездействующему локомотиву с приказанием развести пары в течение получаса. В случае неповиновения они должны были стремительно покинуть царство прикладной механики. В виде стимула к деятельности над ними поставили двух людей. Наконец локомотив стал неохотно вздыхать и клокотать.
Они видели в окружающем мраке и другие фигуры, молчаливо влезавшие на платформу за ними.
Когда манометр дошел до требуемой точки, поезд выкатился из-под навеса, и резкий свист локомотива на стрелке и у шлагбаума затерялся в шуме и грохоте бури.
Сленджак остался с ружьем в руках на локомотиве, а Дэкстри перелез назад к Гленистэру. Он нашел его в бодром настроении, несмотря на неудобство езды на открытой платформе. Гленистэр старался разжечь трубку под прикрытием пальто.
— Динамит с нами? — спросил старик.
— А как же. Хватило бы на целый броненосец.
Поезд выполз из лагеря и прошел мост через реку в полнейшей темноте; компаньоны сидели на ящиках и тихо разговаривали. До них долетал сдержанный говор людей, которые рисковали своим будущим, свободой и жизнью ради того, что считали справедливым.